Александр Дронов - Казак на самоходке. «Заживо не сгорели»

У нашего товарища в глазах заблестел огонек, на лице мелькнула улыбка радости и надежды.

Наступили бои за станицу Благовещенскую. Надеялись, что, потеряв Новороссийск, затем Анапу, немец без оглядки побежит в Тамань, на корабли. Не сбылось, частям пришлось пробиваться к станице в тяжелых боях. Полк вместе с 5-й гвардейской бригадой и 55-й Иркутской стрелковой дивизией наступал по песчаной косе южнее станицы. Севернее пробивалась дивизия 18-й армии, западнее станицы на Бугазскую косу был высажен десант морских пехотинцев и стрелковый полк дивизии. Ударом с трех сторон немец разбит, 26 сентября, на десятый день после взятия Новороссийска и на пятый после Анапы, станица Благовещенская освобождена.

Впереди Тамань, чем ближе город, тем ожесточеннее сопротивление врага. На косе тесно, наступаем между Черным морем и лиманом, ширина этой проклятой плешивой полоски не более двух километров. На выходе, впереди кубанские просторы, здесь череда небольших гор, они, как пробка, закрывают выход из песчаной бутылки. Высотки немец так укрепил, что который день не можем столкнуть в море, сделать это надо немедленно, слишком невыгодная позиция, нет естественных укрытий, искусственных сооружений. Нельзя останавливаться на более или менее длительное время, артиллерия противника пристреливается, затем открывает массированный артналет. Мы у врага, как на ладони, единственная защита собственный «бог войны».

В один из моментов боя обнаружили скопление немецкой пехоты, на передний край шло подкрепление. Цель была настолько хороша, что, забыв об опасности, снаряд за снарядом отправляли в гущу фашистов. Взвод немецких пушек ударил по нашей огневой позиции, к счастью, недолет, тут сзади второй залп, куда деваться? Мы в вилке, командую механику:

– Полный вперед!

Только успели отъехать, как в непосредственной близости новый, третий гром разрывов, осыпало песком и осколками. Куда теперь? Эх, погибать, так в бою: «Вперед, огонь, огонь!» Где в атаку идет казак, там у врага трое в глазах. Наконец, на помощь пришли полевые пушки, заставили замолчать немецких артиллеристов. В азарте забыл о личной предосторожности, приподнялся над броней, оказался головой и грудью выше верхнего края боевого отделения.

– Лейтенант, смотри, – указывает Святкин на перископ.

Быстрее обычного спустился, спрашиваю:

– В чем дело?

– Смотри в перископ. Наверху по твоей голове осколки плачут.

И тут разрыв… Осколками буквально осыпало самоходку: тра-та-та-та.

– Это твои, – смеется заряжающий.

Шустеров сосредоточенно, с каким-то отрешением ведет и ведет огонь. Видим, как немцы бегут в овражек, одни падают плашмя, другие корчатся от ран, некоторые успокоились навсегда, приятная картина, такое встречалось нечасто.

– Лейтенант, сбегаю, посмотрю на фрицев. Довольны ли нашей работенкой, – смеется Святкин.

Любил поговорить в таких ситуациях, не поймешь, почему в самые тяжелые минуты боя либо песню затянет, либо сморозит что-нибудь. То ли от страха спасался, то ли нас хотел отвлечь, не знаю, почти всегда в бою чудил.

– Ты из самоходки и до ветру боишься выйти, – выводит на смех Шустеров.

– Как тебя оставишь, в один миг снаряды расстреляешь. Чем буду кормить свою подружку? – заряжающий попытался погладить казенную часть ствола, но быстро отдернул: горячо.

Действительно, интересно посмотреть, что там мы накрошили, думается, пушечное мясо из румын и немцев.

– Это вступительный взнос, – говорит Василий, его только что приняли кандидатом в члены партии.

– Маловато, Вася, коммунист должен жизнь свою отдавать.

– Потребуется – отдам. Пока она и мне, и стране здесь нужна. Впереди много фрицев, добавим, – уверенно отвечает Шустеров.

Пока затишье в бою, Шустеров затеял разговор о прошлом:

– До сего времени не пойму, чем вызваны, кому понадобились страшные 1937–1938 годы?

Потом приглушенным голосом, как бы боясь, что его в самоходке кто-то подслушает, рассказал историю, происшедшую с одним рабочим. Хороший был человек, мы, молодые, брали с него пример. Коммунист дореволюционный. Но вот на собрании дядя Гриша разозлился на выступающих крикунов и в сердцах сказал: «Разве можно так жить и с душой работать, когда то того, то другого увозит «черный ворон»? Почему это делается, почему не дойдете до товарища Сталина?» На другой день и его забрали, как врага народа. А какой он враг?

Знаешь, что было дальше? Мишка, сын дяди Гриши, кореш мой, на комсомольском собрании (он был у нас активистом) заявил, что он отказывается от своего отца. Так и сказал: «Не признаю врага народа своим отцом. Сталин мой отец». В 1939 году дядю Гришу выпустили из лагерей. Но что от него осталось… А в 1941-м он пошел в ополчение. Под Лугой их разбили немцы, но дядя в плен не сдался, ушел к партизанам. Мишку вместе со мной забрали в армию. Только меня послали учиться в полковую артшколу, а его в пехоту. Утек Мишка к немцам, наши люди рассказали, что служит полицаем. Вот как все повернулось. Встречу дядю Гришу, не знаю, как буду ему в глаза смотреть: тогда, дурак, поверил, что он враг народа, Мишка убедил. А сейчас того подлеца встретить, да поговорить с глазу на глаз, тут не пожалел бы снарядов!

Святкин стал в позу:

– Надо было уничтожать «пятую колонну».

Шустеров ответил:

– Такие люди, как дядя Гриша, не «пятая колонна»!

Разговор на этом закончили. В наушниках:

– «Дон», «Дон», сменить ОП, лево пятьсот.

И опять дотемна огонь, огонь.

– Ну и дэнь, думав, от-от моторы вид пэрэгриву взирвуттца, – ворчит Хижняк, вылезая из своего пекла.

После этих боев командование отослало на А.Т. Дронова наградной лист, где было отмечено: «В бою 7 и 8 августа 1943 года при наступлении на Горно-Веселый уничтожил прямой наводкой: самоходное орудие, противотанковое орудие, наблюдательный пункт, дзот и миномет противника с прислугой, мешавшие продвижению нашей пехоте. Умело маневрируя орудием среди разрывов вражеских снарядов, тов. Дронов поставленную боевую задачу выполнил без единой потери и повреждений».

На следующий день происходит почти то же самое, только с меньшим напряжением, зато напортачить успели предостаточно. При слишком крутых поворотах (без них можно было обойтись) левая гусеница остановилась, натянулась, как струна, вот-вот разорвется, самоходка вздрагивает, под катки набился песок, растительный мусор. Хижняк выскочил из моторного отделения, начал очищать, но по пути к люку его настиг разрыв мины. Ранен в голову, кое-как влез на свое место, за рычаги сесть сил не хватило. Шустеров и Святкин помогли ему сползти в боевое отделение, лег на днище между моторами. Оказали первую помощь, осколок прибинтовали, он крепко и глубоко сидел в кости черепа. Передаю командование наводчику орудия, сам перебираюсь в моторное отделение, сажусь за рычаги, быстро вывожу самоходку из-под обстрела. Вот когда пригодилась взаимозаменяемость в экипаже.