Владимир Познер - Прощание с иллюзиями. «Поедемте в Англию»

В 1963 или 1964 году он позвонил мне и назначил свидание, которое оказалось последним. На этот раз он был не один. Он сопровождал человека, который явно был выше его по чину. Мы поздоровались, но в течение всего последовавшего разговора Николай А нтонович не проронил ни одного слова. Разговор же был короткий и недвусмысленный.

– Владимир Владимирович, как вы относитесь к тому, чтобы провести отпуск за границей? Например, на таком международном курорте, как Варна, в Народной Республики Болгария?

Я ответил, что отношусь к этому исключительно положительно.

– Вот и хорошо. Только вы поедете не как советский гражданин, а, скажем, со швейцарским паспортом. Мы вас предварительно обучим. Что скажете?

Сначала я усомнился в том, правильно ли понял его, но в то же время не сомневался: я понял именно так, как и следовало понимать такое предложение. Меня вербовали, и то, что они предлагали, показалось мне настолько отвратительным, что впервые за все мои встречи с представителями КГБ я сорвался. Сердце застучало так, что я чуть не оглох от шума в ушах.

– Вы что, шутите? – ответил я. – Вы же прекрасно знаете, откуда я родом, сколько у меня родственников и знакомых за границей, сколько у меня встреч было с иностранными корреспондентами и дипломатами в Москве за последние годы! Да и лицо у меня не из тех, которые быстро забываются. Вы предлагаете мне поехать на международный курорт, там ко мне подойдет какой-нибудь человек и скажет: «Привет, Владимир, вот уж не ожидал тебя встретить здесь», – а я что должен ему ответить? Мол, никакой я не Владимир, я швейцарский гражданин, меня зовут Вильгельм Телль – так, что ли? Либо вы хотите меня провалить, либо вы кретины. Мне это все сильно надоело. Разве вы не понимаете, что я никогда с вами не сотрудничал? Хватит, я сыт вами по самое горло!

Мне не забыть, как он посмотрел на меня. (Николай Антонович тщательно изучал носки своих стоптанных полуботинок, он ни разу за весь разговор не взглянул в мою сторону.)

– Правильно говорите, Познер, – сказал старший, – и мы сыты вами по горло. Больше встреч не состоится. Но мы вам это не забудем, и вы будете помнить о нас. Это я вам обещаю. А теперь уходите отсюда…

Это и были те «друзья», о которых упомянул Виктор Александрович. Думаю, им крупно досталось от начальства за то, что я сорвался с их крючка. Знаю, что они мне этого не простили. Уверен, они написали на меня убийственную характеристику. Мое дело скорее всего стоит на полке, предназначенной для «неблагонадежных». Можно не сомневаться, что именно они повинны в том, что вплоть до 1977 года я был невыездным, и даже тогда потребовалось личное поручительство председателя Гостелерадио СССР, чтобы меня выпустили в… Венгрию.

Довольно много лет тому назад меня пригласили выступить во Дворце молодежи на Комсомольском проспекте. В зале собрались тысячи три мальчиков и девочек, речь шла в основном о борьбе с наркоманией. Не очень понимаю, почему пригласили меня, да это и не важно. Во время своего выступления я упомянул, что когда-то был «невыездным». Потом продолжил свою речь и, закончив ее, спросил, есть ли вопросы. Пацан лет двенадцати поднял руку.

– Пожалуйста, – кивнул я.

– А что такое «невыездной»?..

То, что сегодня в России растет поколение, которое не знает, не понимает, что такое быть невыездным, лично для меня – одно из главных достижений Горбачева. То, что на пути загранпоездки гражданина России есть только два препятствия – деньги и иностранное консульство, – не просто хорошо, это великое благо.

Каким-то странным образом рассказ о том, как я пытался справиться со своим еврейством или его отсутствием, привел к истории моих отношений с КГБ. Поэтому я хотел бы сейчас подвести под ними общую черту.

Мама и папа в Ташкенте. 1964 г.

Точно так же, как не все арабы – египтяне, или алжирцы, или сирийцы, не все евреи – израильтяне. Быть евреем, в моем представлении, это то же самое, что быть французом, или русским, или норвежцем, то есть иметь национальность «по крови» (что, правда, является абсолютно мало научным определением). В этом смысле я – отчасти еврей, отчасти француз, отчасти немец. И отчасти еще много кто, как, впрочем, и подавляющее большинство европейцев. «Кровь» – это не гражданство, нельзя гордиться своей кровью, нельзя ее и стыдиться. Тут я сторонник западного подхода, понимающего национальность как гражданство, а вовсе не как принадлежность к какой-либо расе, вовсе не как «кровь». Спросите «черного» жителя Мартиники, кто он по национальности, он ответит – «француз». Насколько я знаю, только в Советском Союзе людей делят на национальности – «по крови», что лишний раз разделяет, а не объединяет их.

Я считаю, что национальность человека зависит от него самого, от того, кем он себя чувствует, и для большинства это ощущение совершенно ясно. Моя ситуация сложнее. Насколько мне известно, во мне нет ни русской, ни американской крови. Но до какой-то степени я ощущаю себя русским, в еще большей степени – американцем и в некоторой мере французом. Евреем я себя не ощущал никогда (я не говорю, к сожалению, ни на идише, ни на иврите, мало знаком с еврейской культурой, и я человек неверующий), кроме случаев, когда сталкиваюсь с антисемитизмом.

Что до КГБ, то это правительство внутри правительства. Как и ЦРУ, КГБ представляет огромную опасность из-за гигантской власти, которой он был наделен. Параллелей между этими организациями довольно много. Обе совершали преступления – одна против собственного народа, другая – против народов других. Обе были созданы правительствами изначально для одной цели, но использовались для целого ряда совершенно иных. Оба правительства дали им такую власть, что они часто выходили из-под контроля и никогда, по сути дела, не были призваны публично к ответу за свои деяния. Вина лежит на правительствах, на руководстве государств. В конце концов, эти организации не представляют собой сказочных джиннов из тысячи и одной ночи Шехерезады, они вырвались из замшелых сосудов, но их можно и нужно загнать обратно. Они обе оказались хвостами, которые виляли собакой, но только потому, что собака хотела, чтобы хвост ею вилял. Сегодня в Советском Союзе КГБ контролируется Советом народных депутатов, публично подвергается жесткой критике как со стороны избранных политических деятелей, так и по телевидению и в печати – это все есть нечто принципиально новое и поразительное.

Так и хочется написать: «Не долго мучилась старушка в злодея опытных руках…» С приходом к власти В. В. Путина ФСБ вновь обрела статус священной коровы. Было бы несправедливо утверждать, что нет никакой разницы между нею и предшествовавшим ей КГБ. Есть, и весьма существенная: ФСБ никому не внушает страх, нет ощущения, что она выше закона, что ее директор обладает большой властью. При разговорах люди больше не говорят, чуть понизив голос, о «конторе», как бывало в советское время. Но если судить о динамике, то за путинские годы, применительно к аппарату безопасности, она стала отрицательной и, скорее, стремится к прошлому. И что будет завтра – не знает никто.