Михаил Шишков - Нас звали «смертниками». Исповедь торпедоносца

Великая Отечественная война… К сожалению, сегодня она преподносится недобросовестными историками лишь как некоторая составляющая глобального мирового конфликта, означающего не более чем очередной передел сфер влияния сверхдержав, схлестнувшихся из-за непомерных амбиций своих политических лидеров. Но если вдуматься, то вряд ли удастся назвать сопоставимое с ней событие в истории человечества. Ведь эта война велась не на жизнь, а на смерть, причем не отдельных людей или определенных слоев общества, а целых народов, которые в случае победы «бесноватого фюрера» и его национал-социалистической идеологии были обречены на практически полное уничтожение. Оставшихся ждала ужасная участь – бесправное положение рабов, существующих лишь для обслуживания «высшей арийской расы господ».

О Великой Отечественной написаны многие тысячи книг, особое место среди которых занимают мемуары ее непосредственных участников – пехотинцев, танкистов, летчиков и моряков. Они интересны читателю не только рассказами о подробностях того или иного сражения, а главным образом тем, что дают возможность посмотреть на войну глазами простого солдата, прямого исполнителя стратегических замыслов Верховного Главнокомандования.

Книга, которую вы держите в руках, написана Героем Советского Союза Михаилом Федоровичем Шишковым, летчиком-торпедоносцем, совершившим с осени 43-го по май 45-го 187 боевых вылетов. 31 раз – больше, чем кому бы то ни было в составе советской морской авиации – приходилось ему вступать в смертельный поединок как с отдельными вражескими транспортными судами, так и с довольно многочисленными конвоями, шедшими в сопровождении кораблей охранения.

Эта цифра красноречиво свидетельствует о высочайшем летном мастерстве пилота, его недюжинных моральных качествах и, конечно же, об определенной доле везения. Ведь каждый раз, чтобы выйти на дистанцию сброса торпеды, ему приходилось прорываться сквозь завесу плотного зенитного огня, а затем под градом свинца проноситься почти над самой палубой атакованного им корабля или судна. Порой за эти считаные мгновения крылатая машина успевала получить значительные повреждения, вплоть до полного выведения из строя одного из моторов, но тем не менее Михаилу Федоровичу всегда удавалось приводить ее на свой аэродром.

Но не следует думать, что фронтовая судьба была столь же благосклонна к другим экипажам торпедоносцев. Ведь по плотности зенитного огня мало что могло сравниться с боевым кораблем, да и немецкие зенитчики всегда отличались отменной выучкой. Поэтому, например, во второй половине 44-го «средний срок жизни» экипажа балтийской минно-торпедной авиации составлял всего лишь 15 самолето-вылетов. Ничуть не лучше обстояли дела на Северном и Черноморском флотах в периоды ведения ими боевых действий. Словом, совсем не напрасно получили торпедоносцы прозвище «смертники».

Что касается результатов совершенных Михаилом Федоровичем атак, то на его личном официальном счету числится 12 успешных потоплений. Кроме того, по данным разведки, на выставленных им минах подорвалось еще два корабля. Сам же ветеран по этому поводу говорит следующее: «На мой взгляд, личными можно считать лишь победы, одержанные во время крейсерских полетов, когда экипаж остается один на один с врагом. Но если на задание идет группа, то «утопленник» должен делиться на всех, вне зависимости от того, чья торпеда отправила его на дно. Допустим, я попал в цель, а все остальные промахнулись. Ну и что! Они же немецких зенитчиков на себя отвлекли, тем самым дав возможность мне удачно прицелиться. Значит, это – групповая победа. Только так! А насчет минных постановок… Я считаю это довольно большой натяжкой. В тех районах ведь не только мой экипаж мины бросал, поди знай, на чьих они подорвались. Почему мне отдали – не знаю. Так командир решил…» С учетом вышесказанного счет Михаила Федоровича выглядит следующим образом: 8 личных и столько же групповых побед.

Боевые заслуги успешного пилота Родина оценила по достоинству. К моменту окончания Великой Отечественной он был награжден Золотой звездой Героя Советского Союза, орденом Ленина, четырьмя орденами Боевого Красного Знамени и медалью «За оборону Ленинграда», а в июне 45-го – еще и орденом Ушакова II степени.

В послевоенные годы Михаил Федорович продолжил служить в морской авиации, по праву получив звание заслуженного военного летчика СССР, которое он ценит ничуть не меньше, чем Золотую звезду. И немудрено, ведь оно является высшей степенью признания профессионального мастерства пилота, давая своему обладателю право совершать полеты в любых погодных условиях.

В 1967 году Михаил Федорович был направлен в Николаев на должность заместителя начальника 33-го центра боевой подготовки и переучивания летного состава авиации ВМФ по летно-методической и учебной работе, где и прослужил до 1975-го, после чего вышел в отставку.

Подготовка материалов для этой книги, написание и редактирование отдельных глав заняли довольно значительный промежуток времени – с октября 2010 по май 2013-го. И как человек, много общавшийся с ее автором в этот период, я никак не могу не поделиться своими впечатлениями о нем.

Первое, что сразу же бросается в глаза, – это настоящая военная выправка и строгость по отношению к своему внешнему виду. Идеально выбритые щеки, ровная осанка, тщательно отутюженная одежда… То же самое отношение в полной мере распространяется и на квартиру, в которой живет Михаил Федорович, где царят абсолютный порядок и чистота. Уверен, что придирчивый старшина из Молотовской школы пилотов, о котором автор расскажет в одной из глав, при всей своей дотошности никак не смог бы найти в жилище своего бывшего подопечного достойный объект для придирок.

В нисколько не утраченной с годами способности Михаила Федоровича достойно переносить все тяготы и невзгоды мне лично довелось убедиться неоднократно. Но один случай запомнился мне особо. Однажды, в августе 2012-го, во время мероприятия, посвященного Дню военно-воздушных сил Украины, почетные гости праздника, в числе которых был Михаил Федорович, почти два часа простояли под палящими солнечными лучами. А ведь спустя совсем немного времени после начала торжественной части по лицам замерших в строю солдат и офицеров заструился соленый пот, а измученные жарой горожане сперва по одному, затем – довольно большими группами стали занимать места в тени растущих неподалеку от взлетно-посадочной полосы деревьев…

Отсутствие навеса и кресел – бесспорно, весьма серьезный недосмотр организаторов данного мероприятия. Но речь здесь совсем не об этом, а о стойкости и силе духа девяностолетнего ветерана, ни на мгновение не показавшего окружающим, насколько тяжело ему было в тот момент. И после окончания построения на все вопросы о своем самочувствии он неизменно отвечал: «Ничего особенного. Все совершенно нормально».