Эйно Луукканен - Я сбил целый авиаполк. Мемуары финского аса

Наконец самолет начал понемногу замедлять свои беспорядочные метания по полю. Руль больше не действовал, и нос истребителя уткнулся в глубокую ирригационную канаву. Внезапно воцарилась тишина. Крылья «фоккера» уткнулись в канаву, а хвост задрался в небо. Я висел на привязных ремнях на высоте три метра над землей и боялся пошевелиться, чтобы не нарушить неустойчивое равновесие самолета, который мог опрокинуться на спину и похоронить меня под собой. Едва дыша, я аккуратно расстегнул замки и осторожно выбрался из кабины, после чего спрыгнул на землю.

Немного оправившись, я уселся на парашютную сумку на краю канавы и попытался оценить положение. Рядом со мной стоял «на попа» мой тяжело поврежденный D. XXI. С трудом верилось, что мой верный друг, который принес первую победу финским ВВС, закончит свою карьеру в столь бесславной позе, сунувшись носом в канаву. И словно мало было унижений, так, судя по всему, роковая пуля, которая послужила причиной всех несчастий, вовсе не была отлита на уральских заводах. Ее почти наверняка выпустили те самые солдаты, от которых я должен был отогнать русский самолет-корректировщик.

Мою «посадку» наверняка видели из ближайших домов, поэтому, пока я сидел и курил, двое мужчин с дробовиками начали осторожно подкрадываться ко мне. Скорее всего, они не заметили синюю свастику на моем самолете и решили, что я русский, вознамерившись взять меня в плен или вообще отправить в ад. Я сообразил, что следовало бы поскорее обозначить свою национальность, пока они не принялись палить из дробовиков, и поспешно крикнул: «Hyvää Päivää!» Это означало: «Добрый день!» Когда они поняли, что мы говорим на одном языке, то опустили свои ружья и подбежали ко мне, чтобы помочь. Я в последний раз взглянул на свой «фоккер». Хотя некоторое время спустя он снова поднялся в воздух, было ясно, что самолету придется задержаться на заводе в Тампере. Винт разлетелся в щепки, левую консоль требовалось заменить, шасси было серьезно повреждено, и один бог знал, какой еще ремонт потребуется. Поэтому я забросил парашют на плечо и вместе с сопровождающими направился к ближайшему дому. Позвонив на базу, чтобы сообщить о своем несчастье, я уселся вместе с хозяевами пить кофе. Мы говорили о войне, пока не прибыл автомобиль, чтобы отвезти меня обратно в Иммола.

Потеря моего D. XXI была серьезным ударом для третьего звена. Мы уже потеряли два D. XXI двух пилотов второго звена, которое действовало из Суур-Мерийоки. Оба были прекрасными пилотами: младший лейтенант Пекка Кокко, который позднее погиб в авиакатастрофе во время Войны-Продолжения, и сержант Лаури Ниссинен, который погиб 17 июля 1944 года, когда падающий самолет врезался в его истребитель, летящий на малой высоте. Теперь, после потери моего самолета, наши силы сократились до 5 самолетов и 6 пилотов.

Утро 20 декабря выдалось безоблачным, оно обещало прекрасную летную погоду. В 09.00 мое звено было отправлено на перехват в район Вуоксенранта – Антила, и 5 уцелевших «фоккеров» взлетели под командованием моего заместителя Тату Хухаманти. У меня просто не хватило духа отобрать у кого-нибудь из летчиков самолет, чтобы участвовать в вылете, поэтому я остался на земле. Я проклинал несчастную финскую пулю, которая попала мне прямо в бак. Парни приземлились в большом возбуждении. Выяснилось, что как только они прибыли в указанный сектор, то буквально врезались в строй вражеских бомбардировщиков и рассеяли его в яростной схватке. Хотя бой получился жестоким, все пять пилотов благополучно вернулись. Я был восхищен и горд тем, что в этот день они сбили не менее 5 вражеских самолетов.

Когда мы уселись вокруг стола с чашками дымящегося кофе, я был уверен, что мне предстоят несколько приятных минут, пока летчики будут рассказывать о своих приключениях. Однако я отметил, что молодой сержант Пентти Тилли выбрался из кабины с мрачным лицом и сейчас сидел, словно на похоронах. Он не принадлежал к парням, которые теряют голову в бою, поэтому пришлось выяснить причину такого настроения. Выяснилось, что его боевой опыт оказался крайне неприятным.

Он сумел сесть на хвост одному из бомбардировщиков и после недолгой погони всадил в него несколько очередей. Тилли заметил, что несколько самолетов ведут бой выше и левее, но когда он повернул в ту сторону, то ощутил страшный удар по правому крылу, и самолет резко накренился. Пилот просто окаменел от ужаса, когда увидел, что именно случилось. Менее чем в трех метрах от его кабины тело одного из русских летчиков зацепилось за выступающий ствол пулемета! Русский наверняка погиб в то же мгновение, но Тилли показалось, что он продолжает строить ему гримасы. Летчик попытался освободиться от ужасного груза, но истребитель плохо слушался его, так как парашют русского волочился позади крыла. Наконец парашют разлетелся в клочья, и тело отцепилось от ствола пулемета, хотя на полотняной обшивке крыла остался большой разрыв в качестве напоминания о непрошеном пассажире. Тилли сказал нам, что пройдет еще немало дней, прежде чем он сумеет забыть лицо этого мертвого русского.

Следующий день снова выдался ясным и солнечным, хотя температура упала до минус 20 градусов Цельсия. Во время лунной ночи прозвучал сигнал оповещения о воздушном налете, но вражеские самолеты не нашли дороги к нашей базе. Я одолжил «фоккер» у одного из пилотов и повел звено на перехват к Тапалейоки. Мы кружили на высоте около 3000 метров, на подходе к берегу Ладожского озера стал виден большой пожар в Муолаа. Мы полетели на Кякисалми по направлению к Тайпале и вскоре заметили группу из 8 вражеских бомбардировщиков, которые летели на север на высоте около 6000 метров. За моторами каждого самолета тянулся белый инверсионный след. Дав полный газ, мы начали набирать высоту, но когда мы оказались на 4500 метрах, русские внезапно повернули на обратный курс. Это на мгновение озадачило меня, и я оглянулся, чтобы убедиться, что остальные истребители следуют за мной. Тогда я увидел, что за нами тащатся такие же инверсионные следы.

Это напугало русских, и теперь они старались как можно быстрее добраться до своей территории. Проклиная белые хвосты, мы несколько минут продолжали гнаться за бомбардировщиками, но скорость и высота, на которой они летели, не оставляли нам никакой надежды выйти на дистанцию выстрела. Поэтому мы неохотно повернули назад, так и не выполнив задание. Но, по крайней мере, у нас осталось удовлетворение, что мы отогнали русских, не позволив им сбросить бомбы на наши позиции. На обратном пути, пролетая над берегами Ладожского озера, мы снова встретили несколько наших старых истребителей «Бульдог», которые, похоже, получили то же задание, что и мы. Впрочем, пытаться гнаться за современными русскими бомбардировщиками СБ-2 на этих устаревших бипланах было делом уже совершенно безнадежным.