Томас Шёберг - Ингмар Бергман. Жизнь, любовь и измены

Селим Карлебу придерживался мнения, что место женщины – дом; домашний труд для мужа и детей – естественная сфера ее деятельности. И мама Эбба не возражала, наоборот. “У мужчины – свой мир, у женщины – свой. В некоторых пунктах они сходятся, и так и должно быть”, – говорила она. Но успешный бизнес мужа избавил ее от постянного дежурства у плиты. Они всегда держали кухарку, которая вкусно готовила, а Эбба Карлебу могла позволить себе интересоваться кухней скорее для развлечения, чем по обязанности. Дом был гостеприимный, двери всегда держали открытыми для родни и друзей.

В глазах детей Селим Карлебу был почти что диктатором. Он никогда их не бил, ему достаточно было поднять бровь – и они тотчас подчинялись. Биргит была худенькая и послушная, так что папина строгость оборачивалась в первую очередь против нее. Ингрид была поупитаннее, покрепче и могла возразить. Она часто выступала против тогдашних авторитетов. Сестер отдали в фортепианную школу мадам Селандер, но через два года Ингрид не знала ни одной ноты и избежала дальнейших мучений. На конфирмации она отвечала на вопросы пастора со строптивостью и юмором, рассмешив всех собравшихся в церкви. Единственная из конфирмантов, она отказалась участвовать в обязательной беседе с пастором с глазу на глаз.

Селим Карлебу часто занимался спортом и вообще любил движение. Катался на лыжах, совершал бодрящие прогулки по лесу, увлекался лыжной охотой на зайцев. Однако дочь Ингрид не интересовалась спортом и прочими физическими упражнениями. Ей больше нравилось писать на машинке и экспериментировать с цифрами. Она и брат отца Биргер вместе играли в “Монополию”, умудрялись продавать альпинистские ботинки в Исландию, составляли накладные и корреспонденцию настоящим конторским языком.

После выпускных экзаменов Ингрид Карлебу, получив стипендию, уехала в Америку и училась в университете в Оксфорде, штат Огайо. Сестра Биргит считала, что с ее стороны это весьма смелый самостоятельный поступок, ведь дома их ограждали от внешнего мира. За ужином никогда не говорили даже о мало-мальски неприятном. Не упоминали, что на свете идет война, о деньгах никто вообще не заикался.

В Оксфорде Ингрид Карлебу пользовалась большой свободой. Раньше она постоянно твердила о похудании, но в Америке позволялось выглядеть как угодно. Непохожести там полагали совершенно естественными, тогда как стокгольмское окружение отличалось тем, что все были одинаковы, имели одинаковое воспитание, росли в одинаковых условиях.

По возвращении на родину Ингрид Карлебу хотела поступить в Коммерческий институт, баллов в ее аттестате вполне хватало, но отец сказал, что это не для девушек.

И Ингрид стала изучать искусствоведение в Стокгольмской высшей школе у профессора Хенрика Корнелла, которого боялись многие, но не дочь Карлебу. К искусствоведению она добавила английский язык и получила степень кандидата философии. Затем начала делать карьеру, неясно, в каком качестве, а в конце концов вышла за графа Яна-Карла фон Розена.

Тем временем ее сестра Биргит познакомилась с бизнесменом Хансом Лангеншёльдом, вышла за него замуж и вместе с ним и тремя детьми уехала в перуанскую Лиму, где они и прожили почти десять лет. Семья вполне свыклась с перуанским обществом, муж успешно занимался бизнесом, Биргит быстро выучила испанский. И все же они оставались extranjeros [38], как она говорит, и у нее возникли сомнения, стоит ли быть чужаками в Южной Америке, так далеко от дома. Детям нужен контакт со шведскими корнями и родней, считала она. Вот когда повзрослеют, тогда пусть и едут за рубеж, если захотят.

В мае 1960-го семья со всем скарбом вернулась в Швецию. Биргит Лангеншёльд определила детей в Сигтунское гуманитарное училище и начала бракоразводный процесс. Через несколько лет она встретила своего нового мужа, барона, капитана Свейского артиллерийского полка и инженера Ларса де Геера, отпрыска семьи замлевладельцев, которой принадлежал металлургический завод “Лешёфорс АО” под Филипстадом в Вермланде. С 1952 года де Геер был исполнительным директором предприятия. Правда, с женитьбой они решили подождать и пока не съезжаться, из-за детей.

Ингрид фон Розен все это время была в курсе семейных неурядиц сестры и поддержала ее решение начать новую жизнь с бароном. Но о собственных проблемах она молчала, и не только потому, что сестра жила в другом полушарии. С одной стороны, у нее был маленький, но важный уголок, куда она никого не пускала, с другой же – ее поступки противоречили всему, во что она верила.

С врачом Стуре Хеландером невестку познакомила Гюн-Мария Лангеншёльд. Биргит вернулась домой из Перу с кучей хворей и посетила Хеландера ради обследования. Заодно он получил в пациентки и Ингрид фон Розен. Хеландер был врачом общей практики и учился у Нанны Сварц, профессора Каролинского института и врача Карин Бергман. Волею случая или, если угодно, по стечению обстоятельств Хеландер стал затем и врачом Ингмара Бергмана.

Соответствующим образом теперь и сестры Ингрид и Биргит стали личными друзьями Хеландера. Врач был так ими очарован, что захотел показать их режиссеру. В 1958 году, когда Хеландер отмечал свое сорокалетие, он и его тогдашняя жена пригласили гостей к себе на виллу в Юрсхольм, компания была невелика, поскольку Бергман не любил многолюдных сборищ. Биргит увидела свою сестру с Ингмаром Бергманом, и ей показалось, что они давно знакомы.

В 1959-м Биргит Лангеншёльд – она по-прежнему звалась так – поехала в Реттвик, в гостиницу “Сильянсборг”. Она хворала, и ей назначили свежий воздух и катание на лыжах, а сестра составила ей компанию. В гостинице они встретили Стуре Хеландера, он находился там вместе со съемочной группой Ингмара Бергмана, который снимал в окрестностях Реттвика часть эпизодов “Причастия”. Хозяйка гостиницы, Бритт Арпи, отвела киношникам отдельный салон, так как они шумели и мешали другим постояльцам.

Однажды вечером Биргит Лангеншёльд и ее сестру пригласили в эту веселую компанию. Лангеншёльд очутилась рядом с Ингмаром Бергманом и, поболтав с ним некоторое время, рассказала повторяющийся кошмарный сон. “Ой, как ты себя выдаешь”, – сказал режиссер и принялся разбирать ее сон, докапываться до сути, и после этого вечера кошмар уже не повторялся.

Ингрид фон Розен никогда не говорила сестре, что завела роман с Ингмаром Бергманом. Биргит узнала об этом только на бракоразводном процессе с Яном-Карлом фон Розеном и поняла, что, годами ведя двойную жизнь, сестра внутренне наверняка рвалась на куски. Ведь главной жизненной задачей Ингрид фон Розен была забота о доме, семейном очаге, муже и детях, а она обманула мужчину, которого поклялась любить в горе и радости, и хотела начать новую жизнь с самым знаменитым кинорежиссером на свете, с человеком, который четыре раза женился и разводился и имел девятерых детей, брошенных с оставленными матерями. Для верной долгу и заботливой Ингрид фон Розен выбрать отъявленного изменника Ингмара Бергмана, пожалуй, не самоочевидно. Или все-таки? Если кто и мог заставить его раз и навсегда бросить якорь, то, наверно, графиня фон Розен.