Франсуаза Саган - Не отрекаюсь…

Случается ли вам иногда вспоминать прошлое?

Вспоминаю я редко. Если пытаюсь вспомнить последние годы, мне кажется, что передо мной прокручивают фильм Мака Сеннета [40], столько людей, кто-то входит, кто-то выходит… Когда я вспоминаю все, что со мной было, у меня голова идет кругом.

Этот фильм вам интересен?

Да, но фильм продолжается, он еще не кончился, а я в нем и актер, и режиссер, и продюсер, и прокатчик. Главное – выполнить сценарий, сохранив в целости некоторые свои качества, позволяющие хорошо жить… Например, определенное хладнокровие по отношению к вещам, к людям… небольшую дистанцию. Это очень важно – небольшая дистанция…

И с этой дистанции как видится вам сегодня то, из чего сложилась ваша легенда: скорость, игра?..

Мне кажется, что я так и не выросла. Как бы то ни было, я же вам говорила, что ко мне постоянно обращаются тоном старого дядюшки, поучающего юную племянницу. Но люди все-таки хорошо ко мне относятся. Я это поняла, когда чуть не умерла в Боготе. В Париже, выйдя из больницы, я была поражена, когда незнакомцы бросались мне на шею! Хозяева бистро угощали меня выпивкой… Таксисты предлагали отвезти бесплатно… Самые разные люди, и все чудесные!

Вы тоскуете по вашему детству?

Думаю, все мы тоскуем по детству. А мое было очень счастливым. Детство – беззаботная, безответственная пора. И к тому же вас любят безраздельно.

Вы часто пишете в своих романах о времени. Оно вам интересно?

В той мере, в какой все вокруг обезумело, время – единственное достоверное понятие. Время и пространство – две категории чувственности, и я думаю, что более чувственное из них – время.

Время вас пугает?

Нет, если говорить о нем как о разрушающей силе. Меня пугает его влияние на чувства, на людей. Это верно, что некоторые люди, а может быть, и я сама, не знаю, совершенно отклонились со временем от своего пути.

Вы боитесь состариться?

Нет. Я об этом пока не думаю. И зря, не правда ли? Но старость наступает – я говорю это не для самоуспокоения – в тот момент, когда вы больше не желанны и уже не ждете встреч. И дело тут не в возрасте. Но можно сколь угодно долго оставаться шалой, упорно «делать глупости», и все же иной раз, просыпаясь утром, стучишь зубами. А в другие утра все себе объясняешь и не сомневаешься больше, что земля круглая, а мир принадлежит тебе. Это приходит с годами. В двадцать лет меньше забываешь, не стыдишься слез и с любовью созерцаешь свое плачущее отражение в зеркале…

Значит, вы не хотите заморачиваться проблемой возраста?

По правде сказать, сейчас я заморачиваюсь ею куда меньше, чем когда мне было пять лет. В свой пятый день рождения я закатила чудовищную сцену, пошвыряла на пол торт со свечами и подарки, потому что не желала «становиться старой». Сегодня у меня, конечно, есть кое-какие проблемы с морщинками, которые мне неприятны. Я пользуюсь классическими средствами, масками красоты, как их называют, но не тревожусь.

Вы ничуть не утратили вашего энтузиазма…

В двадцать лет у меня наверняка было меньше энтузиазма, чем сейчас. Энтузиазм, впрочем, не совсем подходящее слово. Я только хочу сказать, что в двадцать лет нам куда труднее ужиться с собой, чем позже. Фраза Низана [41]«Мне было двадцать. Я никому не позволю сказать, что это лучший возраст в жизни» стала общим местом, но, по-моему, она верна. Мне сейчас куда легче принимать жизнь, чем в двадцать лет.

Может быть, в конечном счете, вы проще и сложнее, чем схемы, до которых вас низводят?

Мои литературные успехи часто перевешивала хроника происшествий: спортивные машины, игра, прихоти. Малейший инцидент оборачивается шоком. Малейший промах влечет за собой трудности, судебные разбирательства. Любое недоразумение превращается в умышленную махинацию. В центре внимания все, что лежит на поверхности. Мне приписывают гипотетические приключения, дружков и подружек, настоящих или вымышленных – какая разница, горести и радости, тоже настоящие или вымышленные. Но на самом деле моя жизнь куда проще, чем то, что называют моей легендой.

Вы сказали: «Писателя знаешь, если знаешь, о чем он тоскует». А о чем тоскуете вы?

Мне жаль, что я не могу жить жизнью более неспешной, более гармоничной, более поэтичной. Картина моей мечты: я пишу в большой кровати, на пляже, и мне ничего больше не надо делать.

Картина лени?

Рая. Рая для лентяев, но ведь в раю не работают. Стыдно, когда приходится работать, чтобы жить! Я работаю только потому, что живу в обществе, где все работают. Если бы я не работала, то чувствовала бы себя немного… неудачницей. Но в обществе, где люди ничего не делают, я жила бы как они – не делала бы ничего!

Даже не писали бы книг?

Стихи, ради чистого удовольствия. Я никогда не представляла себе, что могла бы не писать. А не работать – да, запросто. Работать, чтобы жить, – это тягостное ущемление свободы, порождение христианства.

А как же бессмертие?

Наплевать. Слава, бессмертие, все, что будет после меня… Скажи мне кто-нибудь, что как только меня предадут земле, не появится больше ни одной статьи обо мне, ни строчки, это мне было бы – и есть – совершенно безразлично.

Думаете ли вы, что останетесь в литературе?

Не знаю. Как ни странно, это мне, в общем, тоже все равно. Только в мужчинах живет это желание оставить след, женщинам на это плевать. У них ведь есть дети. Не так давно мне попалась одна из моих книг в самолете. Я сказала себе: «Надо же, я еще не совсем вышла из моды». Но делать из этого вывод, что я останусь в литературе… поди знай!

Думаете ли вы, что когда-нибудь в вашей жизни наступит покой и безмятежность?

До этого далеко.

А если бы можно было начать все заново?

Если бы можно было начать все заново, я бы, конечно, начала, постаравшись избежать кое-каких мелочей: автомобильных аварий, больниц, несчастной любви. Но я не отрекаюсь… Ни от чего. Мой образ, моя легенда – в них нет никакой фальши. Я люблю делать глупости, пить, быстро ездить. Но я люблю еще многое другое, что ничуть не хуже виски и машин. Например, музыку и литературу.

Какой вопрос вы хотели бы, чтобы вам еще задали?

Я не люблю вопросов, я люблю беседы. Я всегда только отвечаю и чувствую себя неловко, не так уж мне интересна собственная персона. Что побудило вас писать статьи?.. Совсем маленьким вы уже писали?

Вот список изданий, в которых публиковались выступления и интервью Франсуазы Саган:

Аксьон, Актюалите литерер, Адам, Антуанетта, Артист е Варьете, Ар, Орор, Ото-Журналь, Авансцена, Бон Суаре, Канар аншене, Кандид, Канн Нис Миди, Шатлен, Комба, Констелясьон, Констрюир, Курье де л’Уэст, Круа, Депеш де л’Эст, Девуар, Диманш, Диманш Эклер, Диманш Матэн, Элль, Экип, Эспуар де Нис, Эст репюбликен, Эроп. Эвенман, Эвенман дю жеди, Экспресс, Фам, Фам д’ожурдюи, Фигаро, Фигаро литерер, Ф. Магазин, Франс-Суар, Галери, Газетт литерер, Глоб, Иси Пари, Иллюстре де Лозанн, Информасьон, Информасьон медикаль (Монреаль), Информасьон литерер, Журналь дю диманш, Журналь де Тегеран, Жур де Франс, Лектюр пур тус, Леттр франсез, Либерасьон, Либерте дю диманш, Либр Бельжик, Лир, Люи, Мадам Фигаро, Магазин Литерер, Мен, Марбр, Мари-Клер, Мари-Франс, Матэн, Минют, Монд, Нью-Йорк Таймс, Нис матэн, Нуар е Блан, Нор Эклер, Нуво Кандид, Нувель Репюблик дю Сентр-Уэст, Нувель литерер, Нувель Обсерватер, Обсерватер литерер, Уэст-Франс, Парископ, Паризьен, Пари Матч, Пари Норманди, Фар де Брюссель, Пуэн, Пресс, Котидьен де Пари, Репюбликен лоррен, Репюблик дю Сантр, Ревю дю Либан, Самди Бельжик, Самди суар, Суар, Суар (Брюссель), Суар иллюстре, Спесьяль, Спектакль дю монд, Сюд-Уэст Бордо, Теле дерньер, Теле Магазин, Теле Мустик, Телерама, Теле 7 Жур, Темуаньяж кретьен, Таймс Мэгазин, Юните, Вент Ан, Вент-катр эр.