Бенедикт Сарнов - Скуки не было. Первая книга воспоминаний

Слева — Андрей, в обнимку со мной его жена Мария, рядом — Владимир Новиков и Михаил Яснов.

Юлик Даниэль. Рисунок Ларисы Богораз.

Выступаю на вечере, посвященном 25-й годовщине процесса над Синявским и Даниэлем. За столом сидят: Булат Окуджава, Борис Биргер, Юлий Ким, Юрий Карякин.

Вот так я, наверно, выглядел, когда меня спросили, почему я похож на Киссенджера.

А тут я похож, скорее, на Мейерхольда. Но это уже — вина моего друга Володи Войновича, изобразившего меня вдвоем с Манделем (Коржавиным), который, как мне кажется, на этом рисунке все-таки больше похож на себя, чем я.

А вот так однажды увидел и изобразил меня другой мой друг — Борис Биргер. Я, конечно, не в восторге, но — молчу. Не смею посягать на свободу художественного творчества.

С соавторами — Лазарем Лазаревым и Станиславом Рассадиным. Что-то сочиняем. Возможно, ту самую пародию на Наровчатова, которая вызвала у поэта, выбившегося в начальство, так поразившую нас реакцию.

С Васей Аксеновым в Самаре. Там проходила научная конференция по проблемам эмигрантской литературы. Принимали нас по высшему разряду. Организовали даже прогулку по Волге на маленьком теплоходике.

Виктор Платонович (Вика, как все его называли) Некрасов перед отъездом в эмиграцию. Справа от него — я и Виктор Фогельсон. За моей спиной — моя жена Слава. Стоят: Владимир Корнилов и Лариса Беспалова.

Я, конечно, если и не понимал, то чувствовал, какое будущее готовит мне мое родное государство. Но реакция родителей на наш тайный брак (если тайна вдруг выйдет наружу) пугала меня гораздо больше.

Ну, а что касается моей будущей жены, то она о таких глупостях вообще не задумывалась. В голове у нее звенело, и она думала только об одном: как бы выманить «у них» свой паспорт и, воспользовавшись отсутствием шефа, успеть до его возвращения из отпуска зарегистрировать наш брак. А там — будь что будет!

Правительственное сообщение о болезни Сталина появилось в газетах в среду, 4 марта. Тогда же был напечатан и первый медицинский бюллетень. В четверг на первой полосе «Правда» поместила второй «Бюллетень о состоянии здоровья И.В. Сталина на 2 часа 5 марта 1953 года». А на следующий день газеты вышли уже с траурными рамками. Подготовка, стало быть, продолжалась всего-навсего два дня. А тогда мне казалось, что дней этих — бесконечная вереница и длятся они целую вечность.

4 апреля 1953 года молодой ученый И.С. Шкловский прочитал в газете «Сообщение Министерства внутренних дел СССР» (о том, что врачи-убийцы — не убийцы). Кровь кинулась ему в голову, и, видимо, от этого притока свежей крови к сосудам головного мозга вдруг пришло решение. И прямо вот тут, не отходя от газетного стенда, он совершил одно из крупнейших открытий в астрофизике XX века.

Летом 1953 года я получил свой первый большой гонорар. Вместо того чтобы отдать эти деньги родителям, с которыми (лучше сказать — у которых) мы жили, совершенно ошалев от пьянящего воздуха наступающих перемен и от свалившейся вдруг на нас этой огромной суммы, мы с женой рванули на Юг, в Алупку, где «дикарями» прожили целый месяц.

«Угловым домиком» Юлик называет ШИЗО — штрафной изолятор, попросту говоря — карцер.

В этом и последующем письме подчеркнутые слова даны болдом (прим. верстальщика).