Александр Жолковский - Напрасные совершенства и другие виньетки

На этот раз я нарушу второй пункт жестокой заповеди Ларошфуко – не говорить не только о себе, но и о своей жене.

Собственно, в основном-то речь пойдет не о ней, а об одном старшем коллеге, человеке совершенно блестящем – передовом, остроумном, популярном, писавшем, среди прочего, на семиотические темы. И ничем меня не обидевшем, даже наоборот, всегда отличавшем.

Естественный вопрос: зачем же придираться именно к нему? Естественный ответ: не в мужа же Марьи Иванны всматриваться с ревнивой пристальностью.

И вот этот коллега любит со мной разговаривать, обмениваться остротами, пикироваться на публике и так далее и тому подобное, и абсолютно не замечает моей новой подруги, со временем становящейся новой женой. То есть, держится он с ней вполне светски – как человек воспитанный и в высшей степени красноречивый, – но все это так, в упор не видя.

(Претензий по этому поводу заявлять, конечно, не приходится. Дело известное. Наши друзья-приятели то и дело женятся, разводятся, снова женятся, мы вчуже уважаем их выбор, приглашаем с новыми женами и неженами в гости, все чин по чину, ноблесс , как говорится, оближ , но сердцу не прикажешь, на вкус и цвет товарища нет, насильно мил не будешь, поговорим о чем-нибудь действительно интересном…)

А потом все вдруг меняется. Происходит, как положено в крепком сюжете, внезапный поворот. Коллега вдруг переключает свое общение с Ладой на режим повышенной куртуазности. В гостях у общих знакомых он даже выходит в переднюю поприсутствовать при ее ритуале перед зеркалом и наконец, объявляет, с присущей ему театральностью:

– А вы, Лада, оказывается, красавица?!

Лада, немало удивленная, начинает отвечать всерьез, в том смысле, что и в молодые-то годы на такое не претендовала, выступая в более скромном жанре хорошенькой женщины, типа окликаемой по-испански hola, guapa (“привет, красотка/милашка”).

– Нет-нет, – настаивает он, – красавица. Я недавно прочел стихи, в которых сказано, что вы красавица.

– А-а, – говорит Лада, – понятно.

Дело в том, что незадолго до этого поэт, и не кто-нибудь, а Сергей Гандлевский, написал стишок – именно стишок, шуточный, в рамках игрового обмена литературными репликами, – со строчками: Ах, Алик, Алик! Видит Бог, когда же / Мне не до вас с красавицею Ладой!.. Он написал, а я вывесил на своем сайте. И стишок сделал свое дело. Человек, привыкший руководствоваться печатным словом, прозрел прямо на глазах.

Как известно, большинство наших желаний носят имитационный, подражательный характер – ориентируются на те или иные культурные авторитеты.

Ну да, абсолютной независимости не бывает. Даже Баратынский, начав с вызова принятым вкусам: Красавицей ее не назовут и т. д., кончает тем, что апеллирует к той же инстанции:

Но должны быть, как выразился однажды мой учитель, какие-то градации. Одно дело – надеяться на эвентуальное признание публикой твоих нестандартных достоинств, другое – рабски следовать готовым мнениям, пусть и новейшим.

И потом, читать надо внимательно, комплимент, да еще написанный в столбик, в стихах, так сказать, мадригал, смаковать cum grano salis. [62]С оглядкой – а вдруг его адресат не просто милашка, а вполне себе филолог, и уж твой-то нехитрый текст видит как на ладони.

Но этого никто авторитетный ему, видимо, еще не прописал.

В одном интервью, когда речь зашла о сериале “Секс в большом городе” (которого, в отличие от “Сайнфельда”, я не переношу), я отметил странные представления американцев о женской красоте и позволил себе назвать некрасивыми Барбару Стрейзанд, Лайзу Минелли, Гленн Клоуз и Сару Джессику Паркер. Ну, за Стрейзанд, Клоуз и Паркер никто не вступился, а за Лайзу Минелли меня в блогах сурово отчитали – в том смысле, что во дает, Лайза Минелли ему некрасивая, можно ли после этого доверять его суждениям о литературе?! В переводе на язык анекдота: “Всю Одессу она удовлетворяет, его одного она, видите ли, не удовлетворяет!”

Разумеется, красота дело субъективное, поскольку, выражаясь по-английски, находится в глазу наблюдателя, а что касается Лайзы Минелли, то вопрос, может, и правда спорный. Она если и не красива, то, конечно, чертовски мила, да таково, в сущности, и ее обычное амплуа.

Но знаменательно, что непризнание ее красивой воспринимается чуть ли не как святотатство. Тут, я думаю, действует харизма власти, статуса, общественного признания. Может ли она быть некрасивой, когда она звезда, лауреат, прославленная актриса?! Я, например, с детства привык считать Сталина красавцем и отделался от этого не сразу, а параллельно все удивлялся, как немцев мог завораживать Гитлер.

Уже из этих примеров ясно, что дело не в личных пристрастиях, а в институализованных вкусах – в том, что Рене Жирар описал как имитационное, или подражательное, желание (mimetic desire). Кстати, на тему о красоте в глазу наблюдателя есть знаменитый ролик из старой американской серии “Сумеречная зона” (Twilight Zone). Он так и называется: “The Eye of the Beholder” (1960).

Косметическая операция тяжело переживающей свое уродство женщины заканчивается неудачно, но камера почти до самого конца не показывает лиц персонажей, и лишь в последнем кадре зритель видит, что отчаявшаяся пациентка – нормальная американская киноблондинка (актриса Донна Даглас, настоящее имя Дороти Смит; р. 1933), а доктора и медсестры – люди с полусвиными мордами.

В чем же суть задевшего меня американского канона “некрасивой красоты”? Тайна сия невелика есть, и она в какой-то мере уже отрефлектирована – если не впрямую, то под знаком юмора.

На церемонии вручения Гильдией киноактеров (Screen Actors Guild) премий 2009 г. среди прочих награждалась – за общий вклад в кинематограф – красавица былых времен Бетти Уайт (р. 1922). Премию ей вручала Сандра Буллок (р. 1964), игравшая вместе с ней в недавнем фильме (“The Proposal”; 2009), и, представляя ее, она шутливо пожаловалась, что на съемках та была невыносима (annoying). На что Бетти Уайт в своей благодарственной речи сказала – и эти слова теперь часто цитируются – буквально следующее:

– With all of the wonderful things that have happened to Bullock, isn’t it heartening to see how far a girl as plain as she is can go? (“Сколько замечательного произошло в жизни Буллок, и разве не умилительно видеть, как далеко может пойти простая/неказистая девушка вроде нее?”)

Буллок расхохоталась в ответ и вроде бы не обиделась.

Кадр из «Eye of the Beholder» ( 1960 )