Александр Бубнов - Спартак: 7 лет строгого режима

Старостин стал предлагать мне разные варианты. Но одни были неудобны, другие далеко, третьи не нравились Зое, которая говорила, что детям лучше жить в кирпичном доме, а не в блочном. Бескова очень беспокоило то, что я постоянно отказываюсь. Это и на моей подготовке сказывалось, потому что приходилось часто ездить смотреть квартиры. Вдобавок я переживал.

Бесков все время меня спрашивал о квартире.

И вот закончился чемпионат. Дед предложил мне очередной вариант, и опять он не подошел. Я расстроился, Зоя говорит, мол, давай подождем. Бескову же я объяснил, что давно бы переехал, но жену ничего пока не устроило. Вот, говорю, есть хороший дом рядом с Сокольниками. И с манежем рядом, и в Тарасовку ездить удобно — от Маленковской шла электричка. И родители рядом живут, всегда с детьми посидеть могут.

Бесков говорит: «Не вопрос, ты ее получишь».

И он, видимо, сказал Старостину об этом. А Дед вновь стал резину тянуть. Какие-то другие квартиры предлагает. Уже Зоя стала на меня наезжать.

Говорю Бескову: «Что-то, Константин Иваныч, не пойму. Дед ведет себя как-то несолидно. То, что я просил, не дает».

Бесков это запомнил. Заканчивается сезон, я его хорошо отыграл, Бесков доволен. Звонит мне: «Ты квартиру получил?» — «Нет». — «Сейчас я Деду перезвоню».

И все это происходило на фоне набирающего силу конфликта между Бесковым и Гавриловым, которого Константин Иванович отчислял из команды. А у Деда была привычка помогать тем, кто попал к Бескову в опалу. Бесков выгоняет, а Дед им квартиры дает!

Константин Иванович в эти дела не лез, просто информацию получал и запоминал. Он ненавидел стиль руководства Старостина. Удивительнее всего в этой истории, что мы с Гавриловым жили в одном номере. Мог бы мне прямо все сказать, и мы наверняка бы договорились. Тем более что я был против его отчисления.

Как сейчас помню, звонит мне Бесков: «Завтра-послезавтра тебе придет открытка, получишь «Волгу». Зоя слышит по громкой связи и говорит: «Бери». Машина была нужна, чтобы возить ее больного отца на дачу. А без машины надо было от станции идти пять километров.

Бесков давал мне машину, чтобы я ее продал. Тем самым хотел компенсировать мои потери за то время, когда я завис между «Динамо» и «Спартаком» и сидел на зарплате 80 рублей в месяц.

Но я-то никогда машины не продавал! Просто не способен был купить за девять тысяч, а продать за 40 тысяч рублей! Для этого нужно было с перекупщиками связываться, а мне это как-то противно было. Но Зоя сказала, что ее мать даст нам взаймы.

Так и получилось, «Волгу» мы взяли. Так я еще и ездить не умел! Пришлось по утрам учиться у шофера на спартаковской базе. Затем на тренировку шел.

А потом пришла очередь квартиры. Бесков, когда узнал, что я ее до сих пор не получил, устроил Деду скандал. Через пять минут звонит и говорит: «Езжай к Старостину». А я только от него вернулся. Дед мне опять какой-то левый вариант предложил. В общем, отлуп дал.

Мы с Зоей возвращаемся домой расстроенные, и тут звонок Бескова. Даже еще дубленку, которую в «Динамо» за победу в Кубке СССР получил, снять не успел.

Возвращаемся мы к Старостину:

«Николай Петрович! Константин Иваныч сказал к вам заехать». — «Знаю, он мне звонил».

Сидит и сам с собой разговаривает, забыл, что мы перед ним:

«Что теперь я Гавриле скажу?»

И тут до меня дошло. То есть он Гаврилову уже отдал эту квартиру. Второй этаж, три комнаты, лоджия, балкон, большой холл, дом кирпичный — дворец. В общем, то, что я хотел. Этот дом Внешнеторговая палата для своих сотрудников строила. Гаврилов недалеко жил и тоже про него знал.

О квартирной истории узнала вся команда. Видимо, Гаврила сказал. После этого меня стали бояться. Мало того, что Бесков Бубе квартиру выделил, так он ее еще у Гаврилова отнял! Допускаю, что Бесков Гавриле специально отомстил, потому что между ними был очень серьезный конфликт.

Однажды Бесков сильно напихал Юре то ли за лишний вес, то ли за плохую игру, то ли за все, вместе взятое. А Гаврила стал пререкаться. Как обычно со смешками, но чуть ли не в оскорбительной форме.

Меня это самого удивило, потому что я никогда ни в «Динамо», ни в «Спартаке» не слышал, чтобы он так жестко отвечал. А Бесков, который обычно за словом в карман не лез, не стал с ним ругаться. Только тихо так сказал: «Ты еще попросишь у меня что-нибудь».

Я, честно говоря, как-то не въезжал в интриги и не интересовался, кто и о чем с руководством договаривается. Ну, дали мне машину, которую я даже не просил. Что, всем об это всем рассказывать? Хотели бы узнать, сами бы спросили. Гаврилову сделать это труда не составляло, потому что мы с ним в одном номере жили.

Но в команде, как я говорил, на этот счет было свое мнение. Мало того, что я у Гаврилова квартиру «отобрал», так Бесков мне еще и машину дал. Одному в команде. Понятно, что в долги влез, но ведь понимал, что и Дед, и команда узнают и отношение ко мне изменится.

Спустя несколько лет, когда я уже приезжал в Москву из Парижа, где выступал за «Ред Стар», спросил у Гаврилова:

«Юра! Мы с тобой и в «Динамо», и в «Спартаке» вместе играли. Ты знал, что я был против твоего отчисления из «Спартака». Почему не сказал, что тебе эта квартира так нужна? Я бы от нее отказался. Все равно о другой с Бесковым и Старостиным договорился бы. Что ты скрывал? Ладно, Дед считал меня человеком Бескова. Но я тебя не понимаю. Неужели ты думал, что за спиной у Бескова этот фокус пройдет? Поверь мне, это не моя инициатива, это тебе Бесков отомстил».

Раньше Старостину удавалось иногда Бескова обмануть и помочь опальному игроку. Но здесь Бесков занял принципиальную позицию. Он пообещал Гаврилову неприятность, и он ее устроил.

Я знал, что Гаврила на меня из-за этой квартиры большой зуб имел. На собрании как-то даже сказал, что Бубнов «Спартаку» не нужен, что его Каюмов может заменить. Как с Шавло они тогда поперли на меня! Но Бесков их остановил.

Мы с Гавриловым объяснились, и дальше отношения между нами стали нормальными. Но в Деде я разочаровался. Как бы он ко мне ни относился, меня ни любил, но когда стал обманывать, веру в него я потерял. Понял, что он в любой момент может сделать хитрый ход. В своих ли интересах, в интересах ли «Спартака», значения не имело.

Для Старостина не существовало запретных тем. Когда я вернулся из Франции, Романцев уже отодвигал его от дел. Дед звонил мне в Париж, звал назад. Он хотел, чтобы я вернулся в «Спартак» вместо Романцева, который мог уехать в Испанию в «Депортиво».

К тому времени Дед уже понял, что с Романцевым ошибся. И понял по людям, которые его окружали. Дед чувствовал, что это не тот человек. Когда Романцев уехал в Испанию, Дед провел переговоры с несколькими ветеранами. Поговорил и со мной.