Александр Бубнов - Спартак: 7 лет строгого режима

У меня уже французская виза истекает, нужно улетать в Париж, а «Совинтерспорт» не соглашается, требует за Черенкова и Родионова миллион долларов. По тем временам сумасшедшую сумму.

Меня это возмутило потому, что я знал, в каком Федя состоянии. Я и Жан-Клода предупреждал, что у Черенкова проблемы с психикой. Жан-Клод говорил, ничего, мы ему поможем. А я ему верил, хотя сегодня прекрасно понимаю, что никому помогать он не собирался. Мне же хотелось, чтобы все было по-честному.

Французы уперлись, мол, таких денег нет. Дюранси, который тоже зависел от этой сделки, стал уже на меня давить, давай что-то делать, иначе ничего не получится. Я, как дурак, оказался между всеми.

Федор и Родионов хотят уехать, Деду надо их продать, «Совинтерспорт» стоит стеной, а «Ред Стар» торгуется. Кроме того, мой личный контракт не продлен. Жан-Клод хотел сумму, которая была в нем оговорена, распределить еще на год. «Совинтерспорт» вроде не возражал, но в последний момент потребовал доплатить. Эти деятели думали, что я хочу заработать на Черенкове с Родионовым. Цирк!

В итоге Жан-Клод заподозрил, что я вместе с «Совинтерспортом» решил вытянуть из него деньги. Из-за этого отношения очень сильно испортились.

Я не выдержал всего этого базара и наехал на Деда, мол, давайте заканчивать, иначе будут проблемы, потому что чемпионат скоро начинается. В итоге «Совинтерспорт» согласился на деньги французов, и мы с Черенковым и Родионовым улетели в Париж. Успели как раз к первому матчу. Хорошо, что дома играли.

Мне же нужно было приехать в Москву еще раз, чтобы окончательно договориться по своему контракту. Когда я об этом рассказал Жан-Клоду, он решил, что я ему больше не нужен. И стал резину тянуть.

Черенков и Родионов с контрактами, а я без, хотя еще год должен быть в «Ред Стар»! «Совинтерспорт» продал меня за 250 тысяч долларов, а официально мне платили около 700 долларов в месяц. Для Франции — ничтожно мало, а для Советского Союза это было целое состояние. Помню, с какой завистью на меня смотрели посольские, когда я приезжал получать зарплату.

Когда еще только обсуждались контракты Черенкова и Родионова с «Ред Стар», Жан-Клод сказал, что, если все срастется, я получу 30 процентов от суммы. Это было больше моего годового контракта!

Но Латкин, атташе посольства по культуре и спорту, который присутствовал при разговоре, сказал, что по советским законам это невозможно. И Жан-Клод понял, что можно не платить.

Я догадывался, что денег не увижу. Сказал, что комиссионные неважны, что нужно как можно быстрее обоих отправить во Францию. То есть в первую очередь думал о команде. Но слух о том, что я нажился на их контракте, разнесся. Однако я не только не нажился, но еще и оказался в дурацком положении. Жан-Клод воспользовался ситуацией и не продлил со мной контракт.

Как я и предполагал, со временем Федя во Франции зачудил. Он перестал принимать транквилизаторы, потому что хотел ездить на машине. А ездил плохо и сразу попал в аварию, в которой, слава богу, никто не пострадал. Но Жан-Клод захотел, чтобы Федя прошел обследование.

Я как об этом узнал, сразу в посольство, к Латкину. А в это время там находился председатель Олимпийского комитета СССР Владимир Васин. Обсудили с ним ситуацию, и Васин сказал, что никакого обследования не будет. Он встретился с Жан-Клодом и обо всем договорился.

Было решено отправить Федю в отпуск в Москву, куда он сам сильно рвался. Чтобы Черенковы ничего не заподозрили, билеты в Москву купили и Родионовым. Родионовы потом вернулись в Париж, а Федя с женой и ребенком остались в Союзе.

Федя позвонил как-то и спросил, в чем дело. Предполагалось, что ему все объяснит Дед, но он этого не сделал. Я отвечал, что не знаю, хотя на самом деле, конечно, все знал. Короче, отправили его безо всякого шума и гама. Деньги французы ему заплатили.

Проблему решили, но мне перед Федей было неудобно. И когда весной 1993 года «Спартак» приехал играть с «Антверпеном» полуфинал Кубка кубков, я Федору все объяснил, но не сказал, что французы хотели его обследовать. Они могли такой скандал поднять, да еще и неустойку выставить «Совинтерспорту». А Жан-Клод мне практически в приказном порядке говорил, что Черенкова надо отправить на психиатрическое обследование.

В тот же год приключилась еще одна история.

Когда «Ред Стар» приезжал в Москву на 60-летие Игоря Нетто, Ловчев договорился, что будет ответная поездка сборной ветеранов «Спартака» во Францию. Как уж они договаривались, не знаю, но когда он напомнил Жан-Клоду об ответном визите, тот ответил, что ни о чем таком не помнит, потому что в момент разговора был пьян.

Ловчев в панике!

А я через Вриньо узнаю, что ветераны «Спартака» все же могут прилететь в Париж. А времена были лихие. Если бы Ловчев не выполнил своих обязательств перед спонсорами, у него возникли бы серьезные проблемы. Звонит мне и говорит, что едет. Я в ответ звоню Вриньо и прошу передать Ловчеву, что их здесь не ждут. Тот обещал передать.

А дальше было так.

Возвращаюсь домой под утро после выездного матча. Выиграли, настроение хорошее, хотя всю ночь ехали на автобусе. Захожу домой и вижу в прихожей на первом этаже 20 пар обуви. Ветераны «Спартака»! Они меня ждали.

Выбегает Жора Ярцев и говорит: «Санек! Ты только не расстраивайся».

Как не расстраиваться, когда приехало 20 человек, а у меня дети болеют!

Зоя рассказала, что эти 20 человек свалились ей как снег на голову. Их никто не встретил, и деваться им было некуда. Оставить их на улице она, конечно, не могла и пустила в дом.

Черенковы и Родионовы жили тогда в гостинице и принять никого не могли. Да и вообще никакого интереса к ветеранам не проявили. Даже не помогли ничем, хотя приехали не чужие для них люди. Зоя за это на них сильно обиделась. Разругалась она и с Ловчевым и сказала мне, что он плохой человек.

Приезд ветеранов начался с приключения.

Валера Гладилин и Жора Ярцев потерялись на Восточном вокзале. Зоя с Ловчевым пошли их искать. И слава богу, что оба нашлись быстро, потому что сами они вряд ли смогли бы отыскать дорогу к нам домой. По-французски ни тот, ни другой, конечно, не говорили. Но гораздо хуже было то, что Жора и Глаша начали прямо в переходе метро продавать косынки, балалайки и водку, которую привезли с собой. Во всяком случае, так Зое рассказали спартаковские ветераны.

А если бы их полиция задержала? Но обошлось.

У нас была двухэтажная квартира. На втором этаже — три комнаты, внизу — большая гостиная. Кто-то приехал с женой, и Зоя отдала им нашу комнату наверху. А остальные на полу спали, потому что в гостиной были только диван и кресло. Подушек тоже на всех не хватало. А Ловчев со спонсорами поехал в другое место жить.