Эндрю Ходжес - Игра в имитацию

Уомерсли был новым человеком на новой должности в новой организации. Национальная физическая лаборатория не была новым учреждением; она была основана в захудалом лондонском пригороде, Теддингтоне, в 1900 г. — как британский ответ на финансируемые государством немецкие научные исследования. Место под нее отобрали у парка Буши, большую часть которого и так уже была отведена под Верховный штаб Союзнических экспедиционных сил. Это была самая обширная правительственная лаборатория Соединенного Королевства, стяжавшая себе высокую репутацию в своей традиционной сфере, каковыми являлись национальные системы измерений и технические аспекты физических стандартов. Ее нынешний директор, назначенный в 1938 г., сэр Чарльз Галтон Дарвин, правнук теоретика эволюции и сам именитый кембриджский математик и физик. Свой главный вклад в науку он сделал в области рентгеновской кристаллографии, и, подобно Шалтаю-Болтаю, способному объяснить смысл стихотворения «Бармаглот» из повести-сказки Льюиса Кэррола «Алиса в Зазеркалье», считался «толкователем новой квантовой теории физикам-экспериментаторам». Крупный, внушительный и дистанцированный, сэр Дарвин был в 1941 г. направлен в Вашингтон и провел там год в качестве руководителя миссии, призванной координировать деятельность британских, американских и канадских ученых, а по возвращении в Англию исполнял функции научного консультанта при Военном министерстве.

Математический отдел являлся, однако, новым. На самом деле, он был компьютерным эквивалентом планируемого социального благополучия, продукт доклада Бевериджа, опубликованного еще в 1942 г. под названием «Социальное страхование и смежные услуги» и содержавшего принципы построения государства всеобщего благоденствия в послевоенной Британии. Где-то в марте 1944 г. поступило предложение о независимой Математической станции, и это предложение — прекрасный образчик планирования мира в войну — было направлено в крупный межведомственный комитет, сам являвший собой воплощение кооперации и координации, немыслимой в мирное время. Правительство одобрило принцип продолжения финансирования, как необходимого во время войны, и разрозненные службы, занимавшиеся муторными численными вычислениями для военных целей, решено было объединить под крышей централизованного, рационализированного учреждения. Сэр Чарльз Дарвин убедил комитет основать его, как отдел Национальной физической лаборатории.

Впрочем, телефонный звонок в Хэнслоп был сделан не по распоряжению сэра Дарвина, а по инициативе его подчиненного, Уомерсли, избранного руководителем нового отдела 27 сентября 1944 года. Уомерсли, дородный йоркширец, тогда прикрепленный к министерству снабжения и бывший членом межведомственного комитета, являлся, судя по всему, выдвиженцем Дугласа Рейнера Хартри — «серого кардинала» сэра Дарвина в математической сфере. Еще в 1937 г. Уомерсли в соавторстве с Хартри написал статью об использовании дифференциального анализатора для решения дифференциальных уравнений в частных производных.

Официальная программа исследований для нового отдела в октябре 1944 г. включала «изучение возможностей адаптирования автоматического телефонного оборудования для научных вычислений» и «разработку электронного счетного устройства, пригодного для выполнения быстрых вычислений». Хартри, с его дифференциальным анализатором в Манчестерском университете, уже проявлял интерес к вычислительной технике и прикладывал руку ко многим научным проектам военного времени. В высшие круги, где он вращался, просачивались некоторые детали секретной машины Эйкена и ЭНИАКа. Осведомленность о них отразилась в докладе Уомерсли в декабре 1944 г., в котором, хоть и делался акцент на создании большого дифференциального анализатора, были затронуты вопросы скорости работы электронной техники и выдвинуто предположение о «возможности создания машины для автоматического выполнения некоторых циклов операций». «Команды [такой] машине определялись бы результатами предыдущих операций… эта проблема уже решается в США», — говорилось также в докладе. В пресс-релизе, выпущенном в апреле 1945 г. по случаю официального открытия нового отдела, было упомянуто только об «аналитических машинах, включая дифференциальный анализатор и другие машины, как уже существующих, так и ожидающих изобретения… очевидно, что эта область обладает богатым потенциалом; сложнее предсказать, в каких направлениях пойдет его реализация». Но, похоже, что смотреть надо было на запад. И в феврале 1945 г. Уомерсли отправился для осмотра вычислительных установок на два месяца в Соединенные Штаты, где 12 марта он стал первым не-американцем, которому разрешили доступ к ЭНИАКу и которого проинформировали о проекте ЭДВАК. К 15 мая Уомерсли вернулся в Национальную физическую лабораторию, «пересмотрев свои планы». Американских откровений ему оказалось довольно, чтобы взять паузу на размышление. Впрочем, для Уомерсли эти откровения имели особое значение — ведь он держал в рукаве необычный козырь. До войны, занимаясь на оружейном заводе Вулвиче практическими вычислениями, он узнал о машинах Тьюринга. А что еще более замечательно для обычного математика, его не обескураживал и не пугал заумный язык математической логики. Согласно Уомерсли:

1937–38 Д.Р.У. увидел и прочил статью «О вычислимых числах» . Д.Р.У. встретился с К.Норфолком, инженером телефонной связи, специализировавшимся на сумматорах, и обсудил с ним конструирование «машины Тьюринга» с использованием телефонного оборудования и возможность выдвинуть это предложение на обсуждение в НФЛ. Было решено, что такая машина работала бы слишком медленно, чтобы быть эффективной.

Июнь 1938 г. Д.Р.У. приобрел шаговый переключатель и несколько реле в Вулвиче для опытов в свободное от работы время. Опыты были заброшены из-за обилия работы, связанной с проблемами баллистики.

Осмотрев машину Эйкена в Гарварде, Уомерсли написал своей жене о том, что видел «Тьюринга в железе». Далее, следуя его хронологии, в июне 1945 г.:

Д.Р.У. встречается с профессором М.Г.А. Ньюманом. И говорит ему, что хочет встретиться с Тьюрингом. В тот же день он встречается с Тьюрингом и приглашает его к себе домой. Д.Р.У показывает Тьюрингу первый доклад о проекте ЭДВАК и убеждает его присоединится к коллективу НФЛ, организует интервью и убеждает руководителя и помощника.

Алану предложили должность временного старшего научного сотрудника с окладом в 800 ф. ст. в год. Узнавшего об этом Дона Бейли такой статус не впечатлил, но Алан сказал ему, что это была самая высокая должность, на которую его могли взять в лабораторию. К тому же, он был уверен, что получит повышение через несколько недель. Это было не то что бы, «одному грош цена, десяток не стоит ни гроша», как оценила стоимость предложенных Алисе яиц Овца в магазине Зазеркалья, но при цене в 600 ф. ст. за морскую версию «Энигмы» и 800 ф. ст. за цифровой компьютер британское правительство явно пыталось нажиться на Алане Тьюринге. Алан утверждал, что Уомерсли поинтересовался у него, знает ли он «интеграл от косинуса х», что, как тут же подметил Бейли, было смехотворно банальным вопросом, который задавали любому будущему специалисту по безопасности систем. «Эх, — вздохнул Алан, смеясь над собственной беспечностью, — а если бы ошибся в ответе?»