Георгий Данелия - Кот ушел, а улыбка осталась

— Но ей хорошо бы подготовиться к встрече. Может, дашь сценарий почитать? — сказал Герман.

— Дам.

Сценарий у меня был с собой. Я дал его олигарху.

— Пусть обратит внимание на роль Насти-первой. Дня через три позвонил Герман и сообщил, что дочка олигарха прочитала сценарий и просила передать: в роли Насти-первой (некрасивой) она сниматься у нас согласна, но только при условии, что будет играть и Настю-вторую (красивую). И еще, костюмы она подбирает сама, гример у нее свой и на площадке должен быть персональный актерский вагончик с кондиционером и душем. Дополнительные расходы она оплачивает сама.

— Передай ей, что я сожалею, но на роль Насти-второй мы уже утвердили актрису и заключили с ней контракт, — солгал я.

— Да, жалко, что она на папу похожа, а не на маму. Мама у нее красавица. Может, маму снимешь, она молодо выглядит.

— А бабушка у них есть? Мне старуха на колдунью нужна.

— Бабушка есть, но за нее наш олигарх ни копейки не даст. Это его теща.

Снимаем сцены в арендованной квартире. Зовут к телефону. Пошел в соседнюю комнату, взял трубку. Звонит Константин Александров из Парижа (этот номер он узнал у моей жены Гали). Константин сообщил, что сейчас в Москве в гостинице «Метрополь» его друг Джереми Даду. Злой как черт! Его всю ночь продержали в аэропорту, была проблема с визой. А когда пропустили, выяснилось, что российские партнеры, которые его встречали, напились и улетели на Багамы. Днем звонили и сообщили, что купили дом на берегу моря и теперь предлагают продолжить переговоры там. Он хотел улететь, но билетов нет, только на послезавтра.

— Гия, поухаживай за Джереми, как ты умеешь. Покажи Москву, поведи его к Торнике в «Пиросмани», угости: он любит вкусно поесть. (Ресторан «Пиросмани» Константин считал лучшим в Москве.)

— О'кей, Костя, сделаем.

— Подожди, ты искал деньги на фильм. Нашел?

— Нет.

— Так вот, Даду крупный бизнесмен. Дай ему синопсис, покажи материал и какой-нибудь свой фильм, и, возможно, он примет участие в твоем проекте. Он уже делал несколько фильмов.

— Спасибо, Костя.

Позвонил Кушнереву, рассказал о звонке Константина.

— Юра, для нас это очень важно, — объяснил я. — Если этот Джереми вложится, можно будет снять нормальный фильм, а не малобюджетную финтифлюшку.

— Все будет по высшему разряду, Георгий Николаевич!

На следующий день продолжаем снимать в магазине «Канцтовары». Снова зовут к телефону.

— Кушнерев.

— Георгий Николаевич, докладываю, к французу выехал Гусятников с переводчиком. В ресторане «мосфильмовской» гостиницы жарится поросенок (Рая купила на Дорогомиловском). В два обед. Потом пьем чай у нас в объединении (объединением Кушнерев гордился, он там недавно сделал турецкий евроремонт). Люба Горина пирог испекла, яблочный. Рита (жена Кушнерева) хворост сделала. Хотели купить торт — в магазинах пусто, даже сушек нет. Тараскина (монтажер) материал подготовила. Люда Аринова синопсис переводит. «Не горюй!» в проекции десятого зала (лучшая проекция на «Мосфильме»). В 22 с вами ужинаем у Торнике, в «Пиросмани». Шашлык, сациви, хинкали, грузинские песни. Вложится этот Даду в наше кино, никуда не денется!

— Стучу по столу.

Снимаем. Сняли две сцены. В перерыве пошел в соседнюю комнату есть свой бутерброд. Набрал Раю (секретарша объединения «Ритм»).

— Рая, там у меня в кабинете, в шкафу, в коробке, чайный сервиз. Распакуй его для сегодняшнего чаепития, а то у нас все чашки разные.

Этот китайский сервиз мне на юбилей подарила дирекция «Мосфильма».

— Георгий Николаевич, я уже не успею.

— Почему не успеешь? Сейчас 2.30, они только сели обедать.

— Не обедают они, Георгий Николаевич! Они на проходной! Не пускают этого Даду. Кушнерев дал заявку на француза, а у него бразильский паспорт. Гусятников побежал договариваться.

— А что случилось, почему не обедают?

— Еврей он.

— И что?

— Поросенка есть не стал, говорит, свинина. Перерыв закончился. Снимаем обратную точку.

Переставили свет. Теперь в соседнюю комнату не пройти. Лебешев поставил в дверях ДИГ (мощный осветительный прибор). За ДИГом появилась Таня и позвала:

— Георгий Николаевич, Рая просит, чтобы вы сами подошли к телефону, конфиденциальный разговор.

— Как я подойду? Спроси, что надо, а остальные уши заткнут.

Таня пошла спрашивать.

— Приготовились. Снимаем. Стоп. Появилась Таня:

— Георгий Николаевич! ЧП! Ваш гость хочет в туалет! А в объединении бумаги нет! Сегодня последний рулон украли!

— Пусть в группу Бондарчука сбегает, скажет — от меня (группа Бондарчука была под нами, этажом ниже).

— У Бондарчука она уже была. Там нет никого. Она из предбанника Досталя звонит. Думала у Аллы взять, а Аллы нет. Ее Кондрахина из профкома замещает. А Кондрахина не дает. Рая просит, чтобы вы сами этой Кондрахиной позвонили, Георгий Николаевич! Вам она не откажет!

— Перекур, — объявил я.

И попросил осветителя Гену отодвинуть прибор.

— Георгий Николаевич, пока Рая до объединения дойдет, этот Даду обкакается! — весело предсказал осветитель Гена и передвинул прибор (от кабинета директора «Мосфильма» до нашего объединения примерно метров восемьсот).

Набрал номер.

— Здравствуйте, это Георгий Николаевич Данелия, народный артист СССР, лауреат Государственных премий СССР и РСФСР, секретарь Союза кинематографистов СССР, художественный руководитель объединения «Ритм», член правления Общества ОАР — СССР У меня к вам просьба: одолжите нашей сотруднице Рае рулон туалетной бумаги, под мою гарантию. Завтра вернем.

— Это не в моей компетенции.

— Соедините меня с шефом.

— Не могу, там у него министр и из администрации президента товарищи.

Набрал прямой номер.

— Я занят, — и Досталь положил трубку. Снова набрал.

— Это Данелия. Владимир Николаевич, такая просьба: скажите Кондрахиной, чтобы она дала нам рулон туалетной бумаги.

Пауза.

— Очень надо. У нас важный гость.

— Ладно, скажу. Извините, не могу разговаривать. Туалетную бумагу Рае дали. Но пока она бежала до объединения, гость уже уехал в гостиницу, а на следующее утро он улетел в Париж. И мы продолжили снимать кино в режиме строжайшей экономии.

«В заключение, однако ж, я должен сказать следующее: лучшая в мире подтирка — это пушистый гусенок, уверяю вас, — только когда вы просовываете его себе между ног, то держите его за голову. Вашему отверстию в это время бывает необыкновенно приятно, во-первых, потому, что пух у гусенка нежный, а во-вторых, потому, что сам гусенок тепленький, и это тепло через задний проход и кишечник без труда проникает в область сердца и мозга. И напрасно вы думаете, будто всем своим блаженством в Елисейских полях герои и полубоги обязаны асфоделям, амброзии и нектару, как тут у нас болтают старухи. По-моему, все дело в том, что они подтираются гусятами, и таково мнение ученейшего Иоанна Скотта.