Владимир Высоцкий - Владимир Высоцкий: монологи со сцены

Со спектакля «Добрый человек из Сезуана» началось мое знакомство с театром на Таганке. Я увидел его на выезде, на сцене театра Маяковского, и был подавлен и смят. Ведь я воспитывался в Художественном театре, в школе Художественного театра, в реалистической школе, которая дала высокие образцы искусства. Я был подвинут в сторону театра правдивости, театра переживаний.

Спектакль вызвал большой резонанс. Его очень многие не принимали. Особенно на уровне первом, на уровне кафедры. Считали, что это — ненужное искусство, красивость, вычурность, эстетство.

Странная пластика в этом спектакле — актеры ходят какими-то квадратами. А странного в этом ничего нет. Ведь имеется в виду какой-то старинный квартал, в котором маленькие улочки и переулки. Стоят условные тротуары, условные стены… А ходят так для того, чтобы обозначить улочки.

Но тех, кто отнесся к спектаклю благожелательно, было больше, и они вышли победителями. Симонов написал прекрасную статью, Капица нас поддержал.

Театр на Таганке возник в протесте, как и все настоящее искусство. В России поэтому так хорошо обстоит и с литературой, и с театром, что они развиваются в драматургии, в столкновении, в протесте. Наш театр возник в протесте всеобщей мхатизации, которая процветала в пятидесятых-шестидесятых годах в Москве. Говорили, что народ не поймет такого искусства. Рабочие не поймут, крестьяне не поймут. И театр взял да пригласил рабочих с нескольких заводов. Рабочие сказали, что они поняли и до масс дойдет.

Первое время театр играл только спектакль «Добрый человек из Сезуана». Актеры играли с удовольствием, потому что это был боевой спектакль. Мы что-то пробовали, утверждали… Говорили, что мы можем существовать несмотря на то, что молодые.

Но играть спектакль двадцать раз в месяц невыносимо. Встал вопрос репертуара. Новый театр обычно создается с новым драматургом. Так возник Театр Шекспира, Театр Горького, Театр Чехова… Мы начали создавать Театр Брехта…

Кстати, спектакль «Добрый человек из Сезуана» мы возили в ГДР на фестиваль «Диалог Брехта». Там работали только немецкие театры. Единственный театр, приглашенный из-за рубежа, — наш театр со спектаклем «Добрый человек из Сезуана». И, несмотря на то что мы этот спектакль играем много лет, там он прозвучал как самый новый, самый свежий спектакль театра. А там зрители воспитаны на Брехте, видели очень много его постановок. И тем не менее этот спектакль приняли и профессионалы, и просто зрители. Это было удивительно. У нас открылось второе дыхание. Мы играли спектакль, как в первый раз.

Шефа нашего я люблю, безусловно, и буду говорить о нем только хорошие слова. Можно было бы, наверное, сказать и не очень хорошие, но я не хочу. С ним актерам очень трудно работать. С ним работать очень интересно, но очень трудно. Он знает результат и делает по пятнадцать-шестнадцать вариантов. Иногда говорит: «Нет, нет, это не годится!»

Но все время требует работать в полную силу на репетициях. «Иначе, — говорит, — я не понимаю, как это будет в спектакле».

Работать очень сложно. Он все делает вместе. И свет, и подсвет, и музыку. И только ты разойдешься, он тебе говорит: «Да подожди ты, Володя! Алик! Дай свет!»

Любимову не давали покоя лавры Брехта. И он сам стал писать. Он сделал такой театр, в котором сам пишет и сам ставит. Только вот что не играет. И из-за того, что мы много вкладываем в спектакли, это дело нам становится ближе и дороже. В нашем театре присутствует клановость. Конечно, со всеми грехами, которые есть в любом театре. Между женщинами особенно…

Любимов сделал очень интересный спектакль по Гоголю. Форма спектакля — театральный разъезд. Театр в театре. Какие-то сцены, маленькие кусочки, которые обсуждаются в театральном разъезде. Все мы вышли из гоголевской «Шинели». Поэтому выходит портной, вырезает сукно, надевает на Акакия Акакиевича — начинается действие.

Брехтовская линия была продолжена спектаклем «Турандот». Это пытались пресечь на корню, потому что боялись, что китайцы обидятся. Не знаю, чего так сильно испугались?! — Они все равно обижаются. Спектакль очень интересно оформлен. Я для него написал много песен. К сожалению, они в спектакль не вошли.

Любимов пытается как можно сильнее воздействовать на зрителя. Свифт писал: «Для того, чтобы добиться результата, для того, чтобы взять публику и схватить человека за горло, все средства хороши». Театральные, конечно.

Любимов имеет мировую популярность. В Венгрии он поставил спектакль «Преступление и наказание» с венгерскими актерами. Это было жутко трудно из-за языкового барьера. И потом, Венгрия — страна опереточная, «Кальман», «Сильва»… И вдруг — «Преступление и наказание». Говорят, что спектакль удался.

Юрий Петрович в Милане поставил оперу «Борис Годунов». Впервые Ла Скала открыл сезон не традиционной итальянской оперой, а русской. Любимов собирается перенести эту постановку на сцену Парижского театра. Он что-то у нас по операм пошел. А в Ленинграде балет поставил. Нам его надо покрепче держать — он может уйти совершенно спокойно. Говорят, в балете режиссеру намного лучше работать, потому что актеры балета каждый день находятся в тренаже, все время плие, тандрие, ливе… Все время у станка работают, все время в готовности. А драматические артисты растренировываются и если не репетируют, то деградируют.

Никогда не верьте, когда вам скажут, что у актеров легкая жизнь — только цветы, поцелуи, поклонницы, аплодисменты. Это неправда. Работа есть работа. Денег задаром никому не платят. Кстати, правильно делают. Бывают такие моменты, когда платят деньги ни за что, но хорошо бы это изжить. А так все мы работаем на равных. Мы тоже очень много работаем. Вы видите только конечный результат. Единственное, чем наша профессия отличается от других, это отдача. В идеале для чего человек работает? — Для того, чтобы сейчас, завтра, потом, через много лет какой-то след оставить. Чтобы что-то принести людям, государству, человечеству. Я не говорю, что каждый это ощущает, но гуманизм работы, философия труда в этом. У актеров театра это проще. Мы работаем на сцене и сразу видим, доставили ли мы удовольствие зрителю, пробудили ли у него добрые чувства или нет.

Довольно сложно утром играть Маяковского, а вечером — Гитлера. Да и входить в образ Гитлера не очень приятно. Но актер должен уметь делать все и получать удовольствие, даже играя отрицательные роли. Все зависит от тебя. Ты же можешь выразить свое отношение. Вы можете и смеяться над своим персонажем, и ненавидеть его, а не просто показывать фотографию. Актер обязан любить свою профессию. Если ты не любишь свою профессию, то не можешь находиться на сцене. Как воспитатель не может воспитывать детей, если он их не любит. Тогда какой же он воспитатель?! — Он вырастит каких-нибудь душегубов, которые будут кошек вешать…