Владимир Высоцкий - Владимир Высоцкий: монологи со сцены

Это, вероятно, будет припевом. Но история здоровья тоже существует. Поэтому мы с вами и видимся…

То, что моя аудитория так расширилась, сделали магнитофоны, в основном, японские, и черный рынок в Одессе.

Почему вы не пустили в зал солдат?

Солдаты были на прошлом выступлении. Было две тысячи человек. А вообще, вы меня спрашиваете не по адресу. Я даже не знал, что солдат не пустили. Я ведь не стою на контроле. Или вы думаете, что я не хочу петь солдатам? — Тогда вы глубоко ошибаетесь. Это моя публика: солдаты, студенты, матросы… Я с удовольствием пою для солдат — у них трудная служба.

Расскажите, как создавалась песня «Порвали парус».

Это был эксперимент. Я хотел попробовать, как будет звучать песня, если нет сюжета. Почти все мои песни — сюжетные. Я хотел посмотреть, можно ли на одном настроении зажечь зал. Песня «Парус» — это набор беспокойных фраз.

Расскажите, пожалуйста, как была написана песня «Парус»?»

Я никогда не рассказываю, как была написана песня. Это глупо. Я просто пою. Я слышал, как выступают всякие барды, менестрели. Я себя к их числу не отношу. Они рассказывают: «Я сидел на берегу, проносилась волна, такой отблеск, и я подумал, и вот…» Нет, я так не пишу песни. У меня вертится какая-то мелодия, какое-то настроение. Иногда получается смешно, иногда — грустно. Иногда — ритмично, иногда — не очень. А под каким впечатлением написана песня — объяснить невозможно.

Пробовали ли вы себя в комических ролях?

Пробовал. Я играл комические роли. В кино начинал сниматься в комедийных ролях. И только в театре я начал играть роли серьезные: Гамлета, Галилея, Хлопушу, Свидригайлова… Но и там играю гротесковые, сатирические роли. В спектакле «Десять дней, которые потрясли мир» играю Керенского в гротесковом, буффонадном, полуцирковом ключе…

Кто-то крикнул: «Спойте любимую!» — А у меня все любимые. Иначе бы я их не писал. Ведь меня никто не заставляет писать…

А сколько времени сейчас? Я понимаю, что рано. Десять? A-а, «Полонез Огинского». Это такой анекдот. Стоят два пьяных у столба. Один другого спрашивает: «Вася… Сколько сейчас времени?..» Другой отвечает: «Не знаю…» А из громкоговорителя на столбе в это время: «Передаем полонез Огинского!» — Вась! Слышишь! Пол-одиннадцатого! Пора идти!

Давай новое!

Я не могу каждый день новое. А что, я все старое пел, что ли? Я уверен, что ты не знаешь трех или четырех вещей, которые я сегодня спел, потому что я их никогда не пел. А каждый день новое я петь не могу. Вот у тебя на производстве есть норма, а я приду к тебе и скажу: «Сделай в десять раз больше!» — Ты сделаешь, нет? Если заплатят, наверное сделаешь. А я, даже если заплатят, не могу. У меня все от вдохновения зависит. Я бы с удовольствием каждый день по двадцать новых вещей пел, но, к сожалению, так не пишется.

У меня очень много друзей среди моряков. Это одна из самых уважаемых мною профессий. Я часто встречаю приход моих друзей в порт. И пока разгружают сухогруз или танкер, мы «загружаемся». Я внесен в судовую роль. Несколько дней мы сидим в каюте у моих друзей. Потом они снова уходят — несколько месяцев без берега. А я остаюсь на суше.

Михаил Анчаров — до того, как он начал писать для телевидения «Соседи по квартире» или, там, «Жильцы по дому», я уж не помню, по-моему, там двадцать восемь серий, — он писал песни. Песни были очень хорошие. Правда, названия длинные. Я очень люблю его песни, особенно про Благушу, про благушенского атамана. У него есть баллада о парашютистах. Он, по-моему, прошел войну. Человек, достойный уважения…

Совсем недавно вышла пластинка военных моих песен. Там были песни из фильмов «Я родом из детства», «Война под крышами», «Сыновья уходят в бой». У этой пластинки длинная история. Я давно написал эти песни. Они прозвучали в картинах. А на студии долго думали, выпускать ее или не выпускать. Было много разговоров на всяких уровнях. Наконец решили выпускать. Выпустили, а потом приостановили. А в это время попросили записать вторую пластинку. Я ее тоже сделал с оркестром. И она уже год лежит и почему-то не выходит. Ну, дело хозяйское. Хотя я думаю, что безхозяйское. Если люди на магнитофон переписывают, значит, хотят слушать. А кто-то там решает, что это не нужно народу…

Я подбирался долго к одной гитаре. Хотел ее купить. Это очень ценная гитара. Ее делал австрийский мастер сто пятьдесят лет тому назад. Потом ее купили князья Гагарины. Потом — актер Блюменталь Тамарин и подарил Дикову. Эта гитара висела у вдовы лет одиннадцать. Она ее не трогала как реликвию. На ней никто не играл. Эта вдова поехала как-то в какую-то компанию, услышала мои песни лагерные… Ей страшно понравилось, потому что она сама сидела четыре года в лагерях, ей было все знакомо. Она поплакала и сказала: «Приведите!»

Я пришел. Естественно, с нехорошей целью. Спел несколько песен и потом говорю: «Вы знаете, мне эта гитара очень нравится!»

Она говорит: «Я думаю, что Алексей Евгеньевич не расстроился бы!» И продала мне эту гитару. Вот она у меня. Гитара князей Гагариных. Что в ней прекрасного?! — Такая вот изогнутая спинка, как у скрипки. Так сейчас гитар не делают…

Гитара — она совсем почти кончается. Ее сделал человек, который недавно умер. Фамилия его Шуляковский. Это последний мастер, который своими руками от начала до конца делал гитары. Сейчас таких нет. Сейчас, как только мастер имя приобрел, держит «негров», чтобы они работали. А эта гитара сделана мастером от начала до конца. К сожалению, палисандр начал отслаиваться. Я все время вынужден ее подделывать…

Расскажите, пожалуйста, кратко о себе.

Ну как ответить на этот вопрос?! — Я не скажу, что у меня такая содержательная жизнь была, что понадобится много времени. Просто вспомнил один случай. Во время экзаменов в школе-студии Художественного театра я, стоя в коридоре, от своего товарища получил записку с просьбой прислать шпаргалку. В ней было написано: «Пришли краткое содержание «Дон Кихота».

У нас у всех к Володе вопрос чисто психологического свойства. Когда человек сразу и поэт, и композитор, и певец, когда слагается песня, что идет вперед: музыка, слова, мелодия?

Ни музыка, ни слова и не мелодия. Я просто ритм подбираю сначала. Просто ритм на гитаре. Ритм. Когда ритм точно есть, потом уже слова. Трудно сказать, как они получаются. Песни рождаются очень странно. Иногда ходишь и болеешь песней неделю, две. А потом сел и записал ее минут за десять. Зарифмовал просто. Иногда бывает, даже когда садишься писать, знаешь только, про что. А конкретного ничего. Тогда очень долгий процесс, на бумаге коверкаешь, царапаешь. Так что песни пишутся по-разному. Но я вначале ритм подбираю. Вот услышу ритм — и могу написать текст.