Федор Конюхов - Мои путешествия

Вспоминаю жизнь на берегу. Какая она суетная и шумная! Там никогда нет такой тишины. Жизнь изменилась под воздействием радио и телевидения. Весь мир смотрит на нас с экрана. Не надо никуда выходить или выезжать, чтобы узнать, что делается на свете. Весь мир постоянно у нас на глазах. Это приводит к тому, что человек часто не находит себя, не умеет понять свой внутренний мир. Красота исчезает из современной культуры.

То, что не делает телевидение, заполняет музыка. Музыку не только слушают, ее превращают в музыкальный фон — для чтения, разговоров и прочих занятий. Постоянная музыка не дает наслаждаться таким прекрасным явлением, как тишина. Люди прошлых веков жили в мире тишины и молчания. Это давало им возможность сосредоточиться на внутренней жизни. А наши современники должны прилагать усилия, чтобы создать атмосферу тишины, необходимую для соприкосновения со своей душой.

Солнце нырнуло в тучи. Небо красное, в разводах перистых облаков. Но этот прекрасный закат я не смог сфотографировать, так как был занят уборкой парусов. А когда все закончил, уже стемнело.

23:00.Много ли человеку надо для хорошего настроения? Полбанки консервированной кукурузы, кружка горячего кофе с шоколадом и сухарями, хорошая погода. Все это у меня есть. Сижу в кокпите на спасательном плоту, ем кукурузу и запиваю кофе. Радуюсь: по показаниям лага, скорость 7 узлов. Так развеселился, что в каюту идти не хотелось. Слава Тебе, Господи, еще один день прошел!

12 января 1991 года

18:00.Занялся починкой спального мешка. Я зову его «коечная вахта» — это когда я по четыре часа не выползаю из него. Он мне хорошо прослужил, да и сейчас еще греет. Я с ним прошел через весь Ледовитый океан. В 1988 году мне подарил его канадский участник международной трансарктической экспедиции Ричард Вебер. Да и в одиночный поход к полюсу в 1990 году я тоже брал этот спальник.

В автономной экспедиции к Северному полюсу в 1989 году под руководством Володи Чукова я этот спальник не брал. И потом сколько раз жалел об этом! Но у Чукова правило: все спят в одном спальнике. Мы очень мучились в нем. Нас было тринадцать человек, все влезали в один мешок, давя друг друга. Если не успел первым лечь, то очень сложно втискиваться. Пришлось терпеть 65 дней до самого полюса.

Сейчас надо отремонтировать замок спальника, он сломался. Починю, и он мне еще послужит в других экспедициях. Конечно, если состоится экспедиция к Южному полюсу.

12 января 1991 года

21:30.Снова нас накрыл туман. Скорость упала до 4 узлов. Я очень неуютно себя чувствую в тумане: идешь, как слепой. Правда, у меня есть локатор, но он берет слишком много электроэнергии.

23:00.Включил «Навстар». Туман опадает густыми каплями воды. Оставил «Джона» на вахте, а сам забрался в спальник и лег спать. Когда не с кем пообщаться, то и вещи превращаются в живые. Я их по именам называю, с ними разговариваю, их ругаю, у них спрашиваю совета — как и что мне делать.

Электрический авторулевой механизм я называю «Джоном» — по имени такелажного мастера из Сиднея. Ветровой авторулевой механизм «Фламинго» зову «Ричардом» — также по имени мастера, который его устанавливал. К «Джону» отношусь с уважением, он работает хорошо. За 70 суток ни разу меня не подвел, а какие шторма выдерживал! А «Ричард» — лентяй. Плохо держит курс и капризный. Если на вахте стоит «Джон», я спокойно сплю, знаю, что он не уйдет с курса, а на «Ричарда» не надеюсь.

Навигационный прибор «Навстар» я зову «Леней», потому что бывший его хозяин — Леонид Лысенко.

Ночь темна. Из-за тумана не видно ни звезд, ни луны. Только океан фосфоресцирует.

13 января 1991 года

14:00.Снова пришел туман, но не такой густой, кое-что видать. Ветер норд-ост. Пришлось увалиться с центрального курса 30 градусов на 5 градусов.

Сидел за столом и рисовал. Почувствовал, что стало жарко в свитере. Снял его, остался в одном комбинезоне. Так легко и приятно стало. Много дней я не испытывал такого чувства облегчения. Пока «Джон» хорошо ведет яхту, можно лечь в спальник и читать «Новый Завет».

16:00.Забросил удочку в надежде что-нибудь поймать. Так хочется жареной рыбы. Но это мечта, а пока ем надоевший суп.

20:20.Вышел на палубу, смотрю — вода красная. Я думал, что это от солнца, а когда перевалился через борт, то увидел много рачков. Это планктон, и его много — все кишит. Быстро достал сачок и опустил на двадцатиметровом конце в воду. Скорость яхты была 7–8 узлов. Мне бы подержать сачок в океане минуты две и доставать, но жадность меня погубила. Подумал: «Пусть полный набьется». Но минут через пять его порвало. Остался я без сачка, а жаль.

21:00.У меня сохранился рогожный мешок из-под картошки — сшил из него новый сачок. Испытал — хорошо идет за кормой. Но планктона уже не видать, прошли мы этот район. Буду ждать до следующего раза.

15 января 1991 года

05:30.Ветер 40 узлов. Убрал грот, поставил штормовой стаксель. Но он слишком большой. «Караана» набрала такую скорость, что, когда врезается в волну, вода прокатывается от самого носа до кормы и заливает кокпит. Включил на яхте освещение бака. Страшно смотреть: яхта превратилась в подводную лодку. Но страшнее всего было ползти сквозь все эти буруны на нос, чтоб убрать парус. Поставил «носовой платок» на внутренний штаг. Скорость яхты 6 узлов. Парус не может ее удержать скулой к волне, но идем все-таки не лагом. Есть пока время откачать воду из-под паел.

Я мокрый до самых трусов. Переодеться не во что. Все мокрое лежит кучей и гниет. Не могу высушить. Еще не было хорошей погоды. Да и соленую воду практически не высушить, все равно одежда будет сырой.

Там, за мысом Горн, ночь была короткая и светлая. Здесь же в 22:30 уже темно до 7 утра. Налил кружку вина, выпил. Включил магнитофон, чтобы заглушить рев урагана. Ревет так, что холодеет сердце. В этом реве можно все услышать: и крик детей, и стоны стариков.

16 января 1991 года

11:00.Злой рок, кажется, витает над «Карааной». Ветер усиливается, небо заволокло тучами, идет большая зыбь. «Джону» тяжело держать курс. Я успел только вскипятить воду и выпить крепкий кофе — два дня ничего горячего не было в желудке. Когда пил кофе, такое блаженство испытывал! Подумал, что все-таки я еще живой и можно продолжать бороться с ветром и штормом, ставить и убирать паруса, выбрасывать плавякорь, стоять у штурвала по 12 часов.

Разве человеку в такие часы много надо? Вчера с утра до обеда направлял яхту с одной волны на другую, а делать это надо так, чтобы она проходила градусов под 50 к волне. Когда вошел в глаз циклона, где океан утихает на несколько минут, успел поменять паруса, откачать воду, выбрать тяжеленный плавякорь. Успел также заскочить в каюту и взять сухарей, банку ветчины и кока-колы. Это был и завтрак, и обед, и ужин. Переодеться не успел: снова налетел ветер, и уже нельзя было бросить штурвал и уйти из кокпита. Да и во что переодеваться, если все мокрое и заплесневело. Так и лежит горой в каюте, источая запахи, которые могут быть разве что в гробу.