Бубнов Викторович - Спартак: 7 лет строгого режима

Я спросил: «А как же Романцев?»

Дед ответил: «Я разберусь».

У Деда было плохо со слухом, и из-за этого он громко говорил по телефону. По одной из версий, Романцев мог узнать о планах Старостина от Саши Хаджи, администратора «Спартака», который все время крутился рядом с Дедом. Романцев сразу вернулся из Испании и стал Деда задвигать. Так, во всяком случае, мне рассказывали. В итоге Деду не хватило сил. Романцев в скором времени уже окреп и отодвинул Николая Петровича от дел.

Однажды после возвращения из Франции я заглянул к Деду. Смотрю, у него на столе приглашение на юбилей «Динамо».

Спрашиваю: «Николай Петрович! Неужели пойдете? Вы же «Динамо» не любите».

Говорит: «Отношение-то негативное, но ты знаешь, я ведь общество «Спартак» делал по подобию общества «Динамо». Всю структурную организацию с него скопировал».

Когда стало окончательно понятно, что Старостин готовит Романцева на смену Бескову, я не стал ничего говорить Деду. Хотя можно было сказать, что игра «Спартака» и его победы — целиком профессиональная заслуга Бескова. Дед, конечно, создал ему оптимальные условия для работы, взяв на себя все хозяйственные заботы. А футбольного управленца лучше его в стране не было.

Но Бесков и Старостин боролись за власть, а я оказался между ними. И беда была в том, что во многом от меня зависело, кто из них выиграет. В этом нет никакого преувеличения. И тот, и другой на меня опирались, и тот, и другой на меня надеялись.

В который раз я оказался в непростом положении. И Старостин, и Бесков были великими людьми. Я уважал и того, и другого. За обоими стояли влиятельные люди. Если бы я взял чью-то сторону, другая сторона меня бы прокляла. Займи я нейтральную позицию, Старостин уничтожил бы Бескова. Но если бы я занял позицию Бескова, неизвестно, что было бы с Дедом. И опять нужно было принимать решение.

Когда я уже играл во Франции, Зоя приехала в Москву и встретилась с Дедом. Рассказала ему, что я переживаю, потому что не остался в «Спартаке» и толком не объяснил ему причину своего отъезда. Что я в долгу перед клубом.

На что Дед ей ответил: «Передай Саше, что он «Спартаку» ничего не должен. Это «Спартак» должен ему».

Мне кажется, это хороший ответ тем, кто говорит, что «Спартак» сделал меня человеком, а я сегодня поливаю его грязью. Наверное, мнение Старостина чего-то стоит.

С Черенковым я довольно близко познакомился еще в 1979 году, когда мы играли с ним за сборную Москвы на Спартакиаде народов СССР. Он только появился тогда в «Спартаке».

Первое впечатление от Феди было: «Что за пацан?»

Физически слабый, худой, чуть ли не тщедушный. Что в нем нашел Бесков? В сравнении с игроками «Динамо», сплошь атлетами, он выглядел белой вороной. Ножки тоненькие! Это потом, когда с ним стали серьезно заниматься физической подготовкой, он набрал вес и нарастил мышцы. А тогда смотрелся подростком.

Черенков всю жизнь был большим ребенком, немного даже не от мира сего. В нем никогда не было ни звездности, ни тем более зазнайства. Меня и в нем, и в Гаврилове, игроках, которые считались мозговым центром «Спартака», всегда поражала простота.

Даже в 1983 году, когда я пришел в «Спартак», а Федю признали лучшим футболистом СССР, в его отношении к окружающим ничего не изменилось. Более того, когда нас с ним посылали на встречи с руководством или болельщиками, мне казалось, что он стесняется своего звездного статуса. Когда его представляли и перечисляли титулы, когда возникал ажиотаж, он начинал чувствовать себя не в своей тарелке. Для него это было удивительно. К нему, простому парню, такое отношение и такое внимание. А Черенкова многие не просто любили, перед ним преклонялись.

Скромность была первой поразительной чертой характера Черенкова. Второе, что бросалось в глаза и относилось не только к Феде, но и к другим спартаковским звездам первой величины — Гаврилову, Дасаеву, Родионову, — работоспособность. Они пахали на тренировках наравне со всеми. Никогда не позволяли себе расслабиться, хотя звездный статус такое допускал. Родионов как-то долго не мог забить. Его критиковали, и он очень сильно переживал. Но я видел, как он работал, стиснув зубы, на тренировках, и в конце концов его прорвало.

Меня поражало, как они умели набирать и поддерживать форму, и когда были в порядке, с ними легко было играть. Отдай пас вперед, а они все сделают. Черенков и Гаврилов ценили, когда я играл на месте опорного и освобождал их от выполнения черновой работы. Когда сзади все было крепко и надежно, им было намного легче впереди.

Они думали не только о себе, мол, сыграл хорошо, а как сыграли другие, не волнует.

Они прекрасно понимали, что успех их игры в атаке во многом зависит от надежности обороны и от нашей поддержки. Потому что мы, защитники, не только обеспечивали эту надежность, но и сами участвовали в атаках. Это был один из важнейших принципов футбола по Бескову.

После прихода в «Спартак» в конце 1982 года я очень быстро обнаружил, что Бесков меньше всего ругал и критиковал Черенкова. Федя, правда, и поводов для критики ему не давал. Если же повод появлялся, Бесков так жестко, как с другими, с ним не разговаривал. Не знаю, с чем это было связано. Но только не со звездным статусом. Гаврилову, например, доставалось сильно. Думаю, снисходительность Бескова можно объяснить тем, что он видел, с чего Федя начинал и к чему пришел.

А пришел Черенков в «Спартак» из клубной школы, где был самым забивным и техничным, но в то же время дохлым. Мне рассказывали, когда Федю показали Бескову, он даже возмутился: «Кого вы мне предлагаете? Вы что, с ума сошли?» Он выглядел настолько уязвимым, что Бесков вообще не представлял, как Черенков будет играть против мужиков, которые легко могли его задавить.

Однажды на базе «Динамо» в Новогорске мы смотрели по телевизору матч «Спартака», выступавшего тогда в первой лиге. Появление Феди вызвало бурное веселье. А это что за рахит? В «Динамо» все были атлетами, и с нашей точки зрения, Федя не должен был играть в футбол. Но когда он получал мяч, преображался. Черенков мог все: и обвести, и пас отдать, и открыться, и ударить по воротам.

И самое главное, Федя носился по полю. Он был слабым, но очень старательным. Недостаток «физики» приводил к тому, что он часто проигрывал единоборства. Это особенно было заметно в матчах еврокубков. Но мало-помалу Черенков набирал силу.

Его поначалу использовали на месте крайнего полузащитника, которое, по логике вещей, должен занимать игрок с лошадиным здоровьем. Это было неправильно, но в центр Бесков не мог его поставить, потому что там играл Гаврилов. Ошибки Феди сказывались на результате, как это было, например, в матче с «Реалом» в 1981 году в Кубке чемпионов (0:2), когда оба гола были забиты после подач с его фланга.