Борис Соколов - Двуликий Берия

6 марта было произведено вскрытие тела Сталина. Диагноз полностью подтвердился. Инфаркта миокарда не оказалось, были найдены лишь очаги кровоизлияний в сердечную мышцу. Зато вся слизистая желудка и кишечника была также покрыта мелкими геморрагиями, что и объясняло причину кровавой рвоты, случившейся у Сталина незадолго до смерти. Очаг кровоизлияния в области подкорковых узлов левого полушария был величиной со сливу. Также были найдены очаги размягчения мозга давнего происхождения, что указывало на то, что в прошлом у больного были микроинсульты. Артерии головного мозга были сильно поражены атеросклерозом и резко сужены. Как отмечалось в заключении, «результаты патологоанатомического исследования полностью подтверждают диагноз, поставленный профессорами-врачами, лечившими И.В.Сталина. Данные патологоанатомического исследования установили необратимый характер болезни И.В. Сталина с момента возникновения кровоизлияния в мозг. Поэтому принятые энергичные меры лечения не могли дать положительного результата и предотвратить роковой исход». Таким образом, Сталин был обречен с того самого момента, когда его хватил удар, вне зависимости от того, как скоро ему смогли бы оказать медицинскую помощь.

5 марта 1953 года, после трехдневной агонии от последствий инсульта скончался Иосиф Виссарионович Сталин. Версия, будто он был отравлен в результате заговора Маленкова, Берии и Хрущева, отстаиваемая многими публицистами, в том числе Авторханом Авторхановым в книге «Загадка смерти Сталина», хороша для приключенческого романа, однако противоречит многим твердо установленным обстоятельствам последних дней вождя. В частности, не существует яда, который провоцирует инсульт, да еще такой, после которого больной живет еще в течение нескольких дней. А то, что у Иосифа Виссарионовича был именно инсульт, доказывается сохранившимся журналом болезни и позднейшими воспоминаниями врачей, находившихся у постели больного. Слишком много лиц пришлось бы посвятить в тайну покушения, чтобы замести следы насильственной смерти. Не менее важно и то, что ни один из предполагаемых заговорщиков: ни Берия, ни Маленков, ни Хрущев — не контролировали кремлевскую охрану, что было абсолютно необходимым условием для успеха попытки отравить Сталина. Версии же, будто Иосифа Виссарионовича пытались довести до инсульта, провоцируя попариться в баньке или подливая сухого вина, слишком уж дилетантские. В такого рода делах никогда не действуют на авось: то ли помрет, то ли нет.

Думаю, что сама версия об отравлении Сталина родилась под впечатлением «дела врачей». Сталинским соратникам приписывается воплощение в реальность того, в чем они обвинили арестованных кремлевских медиков.

Фактическая сторона событий сомнений не вызывает. А вот традиционная интерпретация насчет злодея Берии, слишком поздно вызвавшего врачей, нисколько не убеждает. Первыми-то на сталинскую дачу прибыли Хрущев с Булганиным, но вызывать врачей сразу же не стали. Берия появился только некоторое время спустя, да и то в паре с Маленковым. Ясно, что единолично решить, вызывать или не вызывать врачей, он в принципе не мог. И уж совсем невероятно, что четверо руководящих деятелей Президиума ЦК, составлявшие его Бюро, здесь же, на даче, успели быстренько составить заговор и решили специально отложить вызов врачей, чтобы Виссарионович уж точно не выкарабкался. Ведь в тот момент никто не знал, насколько безнадежно состояние Сталина. И если бы он все-таки уцелел и узнал, что соратники желали его смерти, судьбе «четверки» не позавидуешь. Кроме того, ее члены не доверяли друг другу, что тоже не создавало почвы для успешного заговора. Задержку же с вызовом врачей вполне логично объяснить тем, что Хрущев, Маленков, Булганин и Берия, узнав, что Сталину худо, элементарно растерялись. Все они привыкли, что вождь думает за них, принимая принципиальные решения, и страшились послесталинского будущего, с неизбежной борьбой за власть. Поэтому подсознательно поддерживали надежду, что товарищ Сталин, может быть, просто крепко спит, и все еще обойдется, и им пока не придется принимать на себя всю ответственность за руководство страной.

Так что если и были у кого основания желать скорой смерти «великого кормчего», так это у Молотова и Микояна. Но они в тот момент находились в опале, на «ближнюю дачу» не ездили и при всем желании повлиять на ход и исход сталинской болезни не могли.

После смерти Сталина Молотов понадобился Маленкову, Хрущеву и Берии, как человек публичный, часто мелькавший в газетах в бытность свою главой правительства и потому пользовавшийся авторитетом у масс. Берия и Маленков вообще были работники аппаратные, не слишком известные народу, да и Хрущева знали лишь в Москве и на Украине, причем далеко не всегда с лучшей стороны. Оставить же в составе правящей «четверки» Булганина означало бы дать решающий перевес Хрущеву, поскольку близость Николая Александровича и Никиты Сергеевича в тот момент была слишком хорошо известна. Поэтому Маленков и Берия предпочли ему нейтрального Молотова.

Однако для уравновешивания влияния Маленкова и Берии, ставшего главой объединенного МВД, близкий к Хрущеву Булганин был назначен министром обороны. Это назначение сыграло важнейшую роль в успехе заговора против Берии.

После смерти Сталина к власти на короткое время пришло коллективное руководство в составе формального преемника Сталина Г.М. Маленкова, ставшего председателем Совета Министров, Н.С. Хрущева, возглавившего работу секретариата ЦК, и двух первых заместителей председателя правительства — В.М. Молотова, занявшего также пост министра иностранных дел, и Л.П. Берии, возглавившего МВД, поглотившее МГБ.

Хрущев в своих мемуарах утверждает, что Берия в ходе дележа портфелей у гроба Сталина добивался поста главы объединенного МВД. Серго Берия оспаривает рассказ Хрущева: «В марте 1953 года мой отец… возглавил МВД СССР… Никакого желания идти на эту должность у отца не было. К сожалению, в своих нашумевших мемуарах Никита Сергеевич Хрущев не написал, как в течение нескольких дней просидел у нас на даче, уговаривая отца после смерти Сталина: «Ты должен согласиться и принять МВД. Надо наводить там порядок!» Отец отказывался, мотивируя это тем, что чрезмерно загружен оборонными вопросами. Но Политбюро все же сумело настоять на своем. Аргументы оппонентов отца были не менее вескими: он в свое время немало сделал для восстановления законности в правоохранительных органах, а сейчас ситуация такая же и требует вмешательства компетентного человека. Отец был вынужден согласиться.