Борис Соколов - Двуликий Берия

Иванов сообщал, что «после пленума ЦК, во всех учреждениях и организациях при наличии любого количества русских и других национальностей работников, разговор стал вестись только на латышском языке, все совещания и заседания стали проводиться только на латышском языке, а кто не знает языка, удаляли с совещаний. Назавтра же эти указания узнало все население, на улицах латыши стали упрекать русских в том, что они оккупировали Латвию и латышам не дают проходу. В ряде магазинов, если не знаешь латышского языка, продавцы не обращают внимания и отпускают товары в последнюю очередь… Национальная вражда начала разгораться с каждым днем все больше и больше. Работа в учреждениях и предприятиях почти приостановилась, т. к. каждый работник сидел и ждал, когда его уволят и как будет решена его судьба, ибо никакой перспективы он не видит. Настроение среди рабочих и служащих, да и вообще населения нездоровое».

Если бы Берия имел больше времени для проведения своей национальной политики, скорее всего, произошло бы глобальное обострение межнациональных противоречий практически во всех союзных республиках, причем как в среде номенклатуры, так и в широких народных массах. Лаврентий Павлович не учитывал ни сопротивления партийного и государственного аппарата, ни того обстоятельства, что в ряде регионов, в частности, в Прибалтике и на Западной Украине, просто не имелось достаточного числа национальных кадров, лояльных Советской власти. Он наивно надеялся, что если на пленумах компартий союзных республик вместе с постановлениями Президиума ЦК КПСС будут обнародованы и его докладные записки, на основе которых были приняты соответствующие постановления, то новые выдвиженцы коренных национальностей будут считать себя обязанными именно ему, Берии, и в случае чего не дадут его в обиду. На самом деле те немногие, кто сумел извлечь выгоды из бериевской «перестройки», дружно осудили ее творца на июльском пленуме. Падение Берии было неизбежно.

Глава литовских коммунистов Антанас Снечкус на июльском пленуме, посвященном разоблачению «заговора Берии», заявил, что тот «невероятно раздул реакционное влияние католической церкви», собирался прекратить глушение вещающих на Литву иностранных радиостанций, а также имел переговоры с арестованным МВД 30 мая 1953 года главой литовского подполья капитаном И. Жемайтисом и предлагал МВД Литвы «создать при помощи Жемайтиса националистическую организацию».

По словам Снечкуса, постановление о замене русских кадров литовскими вызвало в республике целую волну слухов: «Русские будут высланы из Литвы, а высланные кулаки вернутся в Литву, за русскими будут высланы и литовские коммунисты. Мы этих литовских коммунистов перебьем, как кроликов. Вот всех русских уже увольняют, вообще они бегут из Литвы. В милиции и других учреждениях останутся только литовцы и некоторые русские, но пусть они не надеются, что там свобода им будет. Мы всех их переловим, как кроликов. Русские коммунисты из Литвы уезжают, а литовские коммунисты будут повешены, когда придут американцы и англичане. Русские коммунисты уйдут, а литовцев всех перебьем. Вот так развязываются буржуазно-националистические элементы».

Трудно сказать, какого рода организацию во главе с капитаном Жемайтисом, которого, кстати сказать, сами повстанцы произвели в генералы, собирался создать Берия. То ли речь шла о мнимой антисоветской организации вроде пресловутого «Треста» 20-х годов, предназначенного для поимки эмигрантских эмиссаров и деятелей настоящего литовского подполья. То ли Лаврентий Павлович замыслил создать легальную национально-культурную организацию, чтобы расколоть подполье и привлечь на свою сторону часть «буржуазных националистов» с возможностью их частичной легализации. Если верно последнее предположение, то получается, что Берия готов был пойти на широкий блок со сторонниками литовской независимости, вероятно, на условиях предоставления республике реальной автономии и включения некоторых деятелей оппозиции в правительство. Иначе трудно объяснить намерение провести ускоренную замену русских кадров в Литве национальными. Для такого мероприятия просто не нашлось бы достаточного числа лояльных Советской власти литовцев с соответствующим уровнем образования. И Берия не мог не знать настроений в Литве и, вполне возможно, надеялся достичь соглашения со сторонниками литовской независимости.

Однако все инициативы Берии были обречены на провал. Прежде всего против намеченных Лаврентием Павловичем кадровых перестановок в руководстве республик восстал партийный аппарат. На Пленуме ЦК КПСС в начале июля 1953-го, участники которого смело клеймили уже арестованного Берию, глава коммунистов Белоруссии Н.С. Патоличев поведал страшную историю, как поверженный глава МВД попробовал подорвать вековую дружбу русского и белорусского народов: «Это была самая настоящая диверсия со стороны Берии… Впервые в истории нашего многонационального государства имеет место то, когда опытные партийные, советские кадры, преданные нашей партии, снимаются с занимаемых постов только потому, что они русские.

Начальник Могилевского областного управления МВД тов. Почтенный почти всю жизнь работает в Белоруссии и не менее 20 лет на чекистской работе. Тов. Почтенный снят Берией только за то, что он русский.

Берия одним махом без ведома партийных органов, а в Белоруссии без ведома ЦК Белоруссии, снял с руководящих постов русских, украинцев, начиная от министра МВД Белоруссии, весь руководящий состав министерства и областных управлений. Готовилась также замена до участкового милиционера включительно… Берия изгнал из ЧК всех партийных работников, направленных партией в органы для их укрепления…

Однажды министр МВД товарищ Баскаков был в кабинете первого секретаря ЦК. Ему позвонил Берия и говорит: «Ты где?» — «В ЦК, у первого секретаря». — «Иди к себе, позвони». Товарищ Баскаков доложил мне, что ему было сказано, пошел, позвонил. Ему было дано указание собрать данные о национальном составе партийных, советских и чекистских органов, не докладывая об этом ЦК Белоруссии. Но товарищ Баскаков немедленно доложил ЦК. Он отказался писать записку, тогда его вызвали в министерство в Москву и заставили писать, а затем как негодного прогнали.

Я хочу сказать, товарищи, что Берия не только в партии, в народе, но и в органах не имел и не мог иметь опоры».

Прав, прав был Николай Семенович. Берия не мог рассчитывать на поддержку не только в партии, но и в родном ведомстве (народ ни его, ни оппонентов не волновал — люди давно уже не могли высказывать своего мнения и влиять на власть). Абакумов успел насадить туда своих людей, да и многие прежние выдвиженцы Берии, вроде Цанавы, успели переметнуться на сторону Виктора Семеновича и усидели на своих местах даже после падения Абакумова. Потом кадры МГБ пополнились людьми нового министра — кадрового партработника С.Д. Игнатьева. Оба заместителя Берии, С.Н. Круглов и И.А. Серов, не могли считаться его безоговорочными сторонниками. Сергей Никифорович больше тяготел к Маленкову, а Иван Александрович — к Хрущеву, с которым хорошо сработался на Украине. В.С. Рясной и С.А. Гоглидзе, бывшие заместителями Игнатьева в последний год жизни Сталина, не могли в ту пору влиять на кадровую политику. Василий Степанович, которого в мае 1953-го Берия назначил на ключевой пост УВД Москвы и Московской области, во время июньских событий переметнулся на сторону его врагов. Так что как инструмент захвата власти в 1953-м году объединенный МВД Лаврентий Павлович использовать никак не мог.