Борис Соколов - Двуликий Берия

Но Капица прекрасно понимал, что прямо заявить о своем отказе работать над созданием атомной бомбы — значит подписать себе смертный приговор. Тут арестом и «шарашкой» не отделаешься. Да и арестовывать всемирно известного академика, чтобы потом тихо расстрелять без суда, по приговору Особого совещания, вряд ли бы стали. Все-таки само исчезновение Петра Леонидовича наделало бы шуму на весь мир и неизбежно вызвало бы к жизни слухи о его аресте и убийстве. Более вероятно, что Капице устроили бы «естественную» смерть от инфаркта с помощью ядов, разрабатываемых в тайной лаборатории НКВД профессора Г.М. Майрановского, подчинявшейся непосредственно Берии и выполнявшей заказы Политбюро. И пышный некролог в газетах опубликовали бы. Но Петр Леонидович некролога в 51 год не хотел, а хотел жить долго. Вот и сделал хитрый ход, возведя напраслину на Лаврентия Павловича и постаравшись убедить Сталина, что с Берией ему никак невозможно работать.

Сталин Капице не поверил и оставил Берию во главе атомного проекта. В конце концов, среди членов и кандидатов в члены Политбюро узких специалистов по ядерной физике вообще не было. Незаконченное высшее техническое образование, кроме Берии, было еще у Маленкова и Молотова. Однако опыт руководства Вячеславом Михайловичем урановым проектом оказался неудачным, а Георгий Максимилианович был специалистом больше по аппаратно-партийным делам, а вовсе не по реализации конкретных технических проектов. Разразившийся вскоре скандал в подведомственной ему авиационной отрасли, связанный с принятием на вооружение бракованных истребителей, это лишний раз подтвердил. Так что другой кандидатуры, кроме Берии, заработавшего за производство вооружений в войну звание Героя Социалистического Труда и маршальский чин, у Иосифа Виссарионовича просто не было. На атомный проект теперь выделялась львиная доля ресурсов страны, и возглавить это предприятие должен был один из членов высшего политического руководства. Что же касается ядерной партитуры, то Берия со временем ее освоил, с помощью академиков, хотя бы в той мере, чтобы оценить шансы на успех того или иного решения, предлагавшегося специалистами. И с последними лишний раз не гнушался проконсультироваться. Заместитель наркома вооружений В.Н. Новиков вспоминал, как во время войны решался вопрос о том, за какой срок можно вдвое увеличить ежедневное производство винтовок на Ижевском заводе. Хотя Сталин требовал уложиться в три месяца, и к этому склонялись большинство членов госплановской комиссии, Берия в конце концов прислушался к мнению специалиста — Новикова и поставил указанный им реальный срок — семь месяцев, хотя это явно не обрадовало Сталина. Новиков объяснил подобное решение тем, что гораздо хуже было не пойти против сталинского мнения, а обмануть Иосифа Виссарионовича. Если потом окажется, что потребовалось не три месяца на увеличение производства, а семь месяцев, виновные в обмане могли не сносить головы. А за атомный проект Сталин спрашивал строже, чем за любой другой. Поэтому, прежде чем доложить ему, Берия должен был трижды проверить, и здесь без советов с академиками и инженерами было никак не обойтись.

Да, Лаврентий Павлович порой кричал на светил науки и иной раз относился к ним не с подобающим почтением (хотя Капица, подозреваю, намеренно сгустил краски). Но это тоже объяснимо. Уж он-то отлично сознавал, что в случае, если «изделие» не взорвется, академиков, наверное, арестуют и распихают по «шарашкам», а его, Берию, уж точно объявят американским шпионом и расстреляют за то, что сорвал выполнение такого задания, от которого в буквальном смысле слова зависит жизнь и смерть коммунистической власти. Тогда бы он Сталину перестал быть нужен, а знал слишком много, чтобы оставлять его в живых.

И, в отличие от Капицы, у Берии никаких опасений насчет будущего комплекса вины не было. Это для Петра Леонидовича коммунистическое государство было чужим и опасным. Для Лаврентия Павловича оно было пусть не идеальным, но своим. В будущем он думал его улучшить, сделать конкурентоспособным в мировом масштабе. Но атомное оружие для Советской страны считал жизненно необходимым. Если бы не его организаторский талант и достижения разведки, советская атомная бомба могла бы появиться не в 1949 году, а лет на пять-десять позднее. За это время СССР мог и проиграть в «холодной войне». Это могло произойти, например, в случае, если бы восстали народы Восточной Европы, и далеко не факт, что в условиях ядерной и термоядерной монополии США Сталин и его преемники рискнули бы вооруженной силой подавлять восстания в Восточной Германии и Венгрии. А затем сработал бы, наверное, принцип домино: от СССР откололись бы Прибалтика, Западная Украина… Крах коммунизма в этом случае наступил бы не в 1991-м, а, быть может, еще в конце 50-х годов.

Так что Лаврентий Павлович, вполне возможно, помог товарищам по партии удержаться у власти несколько лишних десятилетий. Но они этот подвиг не оценили и безжалостно вывели в расход в 1953-м подлинного отца советского ядерного и термоядерного оружия. Подлинного, ибо без Лаврентия Павловича все открытия Харитона и Сахарова (их обычно именуют отцами, соответственно, советской атомной и водородной бомб) вряд ли бы воплотились в действующие «изделия».

Несколько иначе виделись мотивы поступка Капицы генералу Судоплатову, утверждающему, что никаких столкновений у Петра Леонидовича с Берией вначале не было: «Участвуя в заседаниях Спецкомитета, я впервые осознал, какое значение имели личные отношения членов правительства, их амбиции в принятии важных государственных решений. Наркомы, члены этого комитета, стремились во что бы то ни стало утвердить свое положение и позиции. Очень часто возникали жаркие споры и нелицеприятные объяснения. Берия выступал в качестве арбитра и добивался безусловного неукоснительного выполнения всех директив руководства.

Я поддерживал дружеские отношения и с Иоффе, и с Капицей. По предложению Берия я подарил Капице охотничье ружье. Капица как-то посетовал, что у него сохранился в плохом состоянии лишь один экземпляр книги о русских инженерах, написанный его тестем — академиком Крыловым, крупнейшим инженером-кораблестроителем. Я прибег к услугам специальной правительственной типографии — книгу напечатали в двух экземплярах на отличной бумаге. Капица послал один экземпляр Сталину, надеясь попасть к нему на прием.

Мне пришлось наблюдать растущее соперничество между Капицей и Курчатовым на заседаниях Спецкомитета. Капица был выдающейся личностью, прекрасным тактиком и стратегом, крупнейшим организатором науки. Часто научные выступления он комментировал с большим чувством юмора. Я помню, что одно заседание Спецкомитета в 1945 году проходило в часы трансляции из Лондона футбольного матча между нашей командой и английской. Члены Политбюро и правительства были шокированы, когда Капица предложил прервать заседание и послушать матч. Возникла неловкая пауза, но Берия, ценивший юмор (и бывший к тому же заядлым футбольным болельщиком. — Б. С. ), к всеобщему изумлению, объявил перерыв. Напряжение спало. А затем настроение присутствующих поднялось, поскольку наша команда победила.