Джеймс Донован - Незнакомцы на мосту

— Все это хорошо, — заметил я, — но для американца ирландского происхождения вы не выглядите как некто, кого при крещении назвали Мартин Коллинз.

Эти слова вызвали смех, и теперь Абель снова был самим собой — он полностью взял себя в руки. Он с интересом стал говорить об опубликованном в газетах сообщении из Москвы относительно американского «резидента», арестованного рус скими. Абель пояснил, что это, вероятно, «пробный шар» с целью зондажа возможности обмена, поскольку ему не приходилось раньше слышать о подобных сообщениях.

Я ответил, что у меня есть серьезные сомнения в реальности обмена, поскольку в сообщениях указывается, что «американский агент» является латышом по национальности и был арестован сразу же, как только ступил на землю Латвии. Вряд ли он представляет значительную ценность для кого-нибудь, и такой обмен, вероятнее всего, не заинтересует руководство США.

Абель не согласился с этим.

— Но я тоже теперь не представляю особой ценности, — заявил он. — Меня больше никогда не смогут использовать за пределами моей страны.

— Возможно, это и так, — ответил я, — однако ваш опыт делает вас исключительно полезным специалистом для не менее важной работы по оценке информации, поступающей из-за границы. По возвращении в Москву вы, вероятно, возглавите в центральном аппарате разведки отдел по Северной Америке.

Не оспаривая этого, Абель продолжал защищать свою точку зрения. Улыбнувшись, он сказал:

— Опыт этого латыша делает его ценным для Соединенных Штатов. ЦРУ, вероятно, очень полезно будет узнать, какие ошибки он допустил…

Пошутив еще немного, я перешел к следующему вопросу из моей повестки дня. Я умышленно до сих пор не затрагивал его, так как мне хотелось выяснить, не намерен ли он в какой-то мере признать себя виновным.

— Один судебный чиновник, — начал я, — сказал, будто, понаблюдав сегодня утром за судьей Байерсом и послушав, какие он задает вопросы, убедился, что судья стремится найти признаки того, что вы готовы признать себя виновным по какому-нибудь из предъявляемых вам обвинений.

Я объяснил, что, если он решит признать себя виновным, например, по второму пункту обвинительного заключения — заговор с целью сбора, но не для передачи информации, — максимальный срок наказания составит десять лет. Если он признает себя виновным по третьему пункту — пять лет.

— И я не думаю, что этими своими действиями вы поставите свое правительство в неудобное положение, — сказал я. — В конце концов, оно ведь объявило, что ему ничего не известно о вас. Таким образом, оно якобы не замешано в этой истории, и вы могли все это делать по собственной инициативе.

Мы поговорили на эту тему еще несколько минут, а потом Абель заявил, что хочет немного подумать об этом.

Мы расстались, условившись, что он серьезно и всесторонне обдумает вопрос о возможности признания себя виновным по одному из пунктов обвинительного заключения.

Пятница, 27 сентября

Мне позвонили из прокуратуры и сообщили, что завтра в десять часов утра в управлении ФБР для нас будет организован осмотр «захваченных доказательств». Наша беседа с Хэйханеном была назначена на тот же день, на два часа.

Говоря откровенно, я сомневался, что Хэйханен во время нашей встречи согласится ответить нам даже на вопрос, который час. Однако встреча с ним была нужна для того, чтобы выяснить, что он собой представляет, и сделать набросок его портрета, который помог бы нашему частному детективу.

Суббота, 28 сентября

Ровно в десять часов утра мы вошли в управление ФБР в Нью-Йорке на углу 69-й улицы и 3-й авеню, и я обратил внимание своих помощников еще на одну из странных шуток судьбы в деле полковника Абеля.

13 октября 1953 года Абель сдал на хранение на склад Линкольна свои инструменты, которые ему не требовались каждый день. По случайному стечению обстоятельств здание склада, недавно капитально отремонтированное, теперь было занято управлением ФБР. Некоторые материалы из числа находившихся сейчас в ФБР, несомненно, раньше хранились в этом же здании, но только в качестве невинной собственности неприметного художника Эмиля Р. Голдфуса.

Доказательства, собранные под крышей занимаемого сейчас здания ФБР, выглядели внушительно. В длинной, хорошо освещенной комнате на двадцати пяти столах, словно гигантский набор закусок, были разложены различные предметы. Справедливости ради необходимо отметить, что сюда входило полное оснащение для любой важной разведывательной операции.

Работники ФБР были очень вежливы. Мы не спеша переходили от стола к столу. Прежде всего мы ознакомились с наиболее вескими доказательствами. Сюда входили: 1) полые винты, карандаши и другие контейнеры, включая бритвенную кисточку, в которые, конечно, могли вкладываться сообщения на микропленке; 2) письма к Абелю от жены и дочери из России на микропленке, а также расписание радиопередач из России, тоже на микропленке; 3) полый брусок черного дерева, содержавший комплект шифровальных таблиц на тончайшей бумаге необычного качества, похожей на очень тонкую серебряную фольгу. У меня сложилось впечатление, что в случае ареста агент мог быстро уничтожить такую бумагу, проглотив ее без всякого ущерба для своего здоровья.

Весьма остроумно были высверлены внутри винты. Снаружи они выглядели старыми и ржавыми, но, поворачивая их, вы лицезрели настоящее чудо. Новенькая медная нарезка внутри находилась полностью в рабочем состоянии, простой и невинный на вид шуруп оказывался водонепроницаемым контейнером для микропленки.

В числе экспонатов были также токарный станок и великое множество обычных инструментов, которыми Абель пользовался для изготовления контейнеров, — винтов и других приспособлений. Он располагал и целой фотографической лабораторией — с химикалиями и довольно многочисленной и дорогостоящей фотоаппаратурой. Он был настолько искусным фотографом, что мог уменьшить формат письма до размера булавочной головки. Такие микроточки, фактически не поддающиеся обнаружению, были изобретены немецкой разведкой во время второй мировой войны.

На одном из столов находились книги из его библиотеки, среди которых имелся учебник по применению термоядерной энергии, экземпляр книги Эйнштейна о теории относительности (Абель читал Эйнштейна так, как некоторые читают Эрла Стенли Гарднера — для развлечения), несколько книг по истории искусства, а также учебники по математике и статистике. Здесь же было с два десятка карт, казавшихся обычными картами дорог США, с некоторыми районами, отмеченными кружками, сделанными карандашом. При этом кружками были обведены основные районы обороны США.