Сергей Нечаев - Любовь и злодейство гениев

Грань, за которой помощь в работе превращается в нечто совсем иное, тонка. Очень часто «помогающего» становится трудно отличить от «делающего всю работу». Можно только догадываться, что испытывала Камилла, видя, как ее идеи плавно трансформируются в Великие Творения Родена. Наверняка мысль о том, что без нее он этого не добился бы, уже не раз приходила ей в голову. И ей нужна была за это хотя бы его благодарность. А может быть, и благодарности (ее она так особо и не дождалась) ей уже было бы мало? Не мечтала ли она о равных с Роденом лаврах?

Подобные мысли обычно женщину до добра не доводят. Вот Роза Бёре и подобные ей прекрасно это понимают. Представим ее на месте Камиллы. Представим, что ей чудом перепала пара листочков с лаврового венца «ее мужчины». Что бы она сделала? Без сомнения, добавила бы их в суп, который ежедневно для него готовила. Камилле же такое и в голову не могло прийти. Ей нужно было все и сразу.

По этому поводу Рэн-Мари Пари очень верно подмечает:

«В области творчества между Роденом и Камиллой установилась своего рода общность имущества — но именно она в момент раздела сделалась поводом для ссор. Никто из них не измерял свою долю в совместном владении, пока не начались конфликты».

Всем известно, в какую проблему превращается так называемое «совместно нажитое имущество» при разводе. И здесь совсем не важно, что в период совместного проживания один участник конфликта в поте лица зарабатывал деньги, а другой сидел дома. Имущество ведь «нажитое», а не «заработанное», и попробуй тут разберись, кому что принадлежит. Вот никто и не разбирается. Имущество просто берут и делят пополам. Сколько смертельных обид оставила после себя подобная дележка…

Драма Камиллы и Родена заключалась, как это ни парадоксально звучит, в их духовной общности. Такая общность, по логике, должна была бы привести к общности в жизни, но этому мешала борьба характеров, их «война до победного конца» за первенство в творчестве, приведшая их, в конечном итоге, к обоюдному бесплодию. Таков вот был парадокс их связи.

Те, кто общался с Роденом в пору его разрыва с Камиллой, утверждают: он и не скрывал той неисцелимой раны, что будет терзать его до самой смерти.

Бедная Камилла! Какое в столь юном возрасте нужно было иметь мужество, чтобы решиться не только покинуть родной дом, но и безнадежно выпасть из «респектабельно-благопристойных координат», в которых проходила ее прежняя жизнь. Ведь, став скульптором и приобщившись к жизни богемы, она уже одним этим нарушила все тогдашние каноны поведения. И она оказалась как бы вне закона, вне сочувствия и понимания.

Пока она верила в свое высшее предназначение, пока не была обманута Роденом, она удивительно легко и гордо шла по жизни навстречу своему призванию. Но такая цельность обычно сжигает за собой все мосты и очень часто оборачивается отчаянием и растерянностью, стоит лишь исчезнуть вере, которая поддерживает и движет вперед.

В музее Родена в Париже невозможно отделаться от мысли, как порой тяжеловесен мастер, как приземленны почти все его реалистические работы. И невольно думается, что он так навсегда бы и остался безнадежным реалистом, если бы в его жизнь не ворвалась мятежная Камилла, которая словно оплодотворила его творчество своей страстью, а потом сама сгорела в пламени этой страсти.

Зададимся вопросом: а так ли уж гениален Роден и только ли просто талантлива Камилла Клодель? Эти мысли невольно приходят на ум, когда находишься в одном из центральных залов музея Родена, полностью отданном работам Камиллы.

«Для художника все прекрасно, потому что в каждом существе, в каждой вещи проницательный взор его открывает характер, то есть ту внутреннюю правду, которая просвечивает сквозь внешнюю форму. И эта правда есть сама красота. Благоговейно изучайте ее, и в этих поисках вы непременно найдете ее, обретете истину».

Камиллу знали все видные критики того времени — Гюстав Жефруа, Матиас Морхардт, Октав Мирбо, Роже Маркс. И они отнеслись к ней очень благосклонно.

Тот же Мирбо, кстати, первым, говоря о Камилле, употребил слово «гений». Сравнивая ее творчество с творчеством Родена, он констатировал:

«Месье Роден лишь будоражит общество, Камилла — взрывает его устои. В ней есть революционный заряд».

А еще он утверждал:

«Мадемуазель Клодель — одна из наиболее интересных художников нашего времени. Огюст Роден может гордиться такой ученицей».

А тем временем налаженная жизнь сорокавосьмилетней Розы Бёре продолжала разваливаться с угрожающим треском. Ее благоверный оказался гнусным изменником. Подумать только, он уже много лет спал с этой своей «гениальной ученицей», с этой Камиллой Клодель…

Вплоть до недавнего времени жизнь Розы казалась ей вполне сносной. В доме царили тишина и согласие. И происходило это не само по себе: для этого Роза из кожи вон лезла, проявляя самые лучшие свои качества.

В глазах общества Роден всегда был примерным супругом (многие даже не догадывались, что официально они не были женаты): он не орал на нее, не бил, не напивался. Он достаточно регулярно и честно исполнял свои супружеские обязанности, и Розе оставалось лишь притворяться, будто она исполняет свои. Конечно, сорок восемь лет — это не весна любви, но все, по крайней мере, внешне должно было быть, как у людей.

Конечно, кое-что она могла сделать — например, позволить вновь обмануть себя, как уже бывало не раз и не два. Или не позволить. Она могла даже подать на развод. Но, черт, какой развод, если они даже не были женаты. А ведь она уже так свыклась с мыслью, что она — жена Родена, что даже позабыла, что формально он был человеком свободным и имел полное право на то, о чем многие женатые мужчины не смеют и думать…

Осенью 1893 года Роден занял место президента Национального общества изящных искусств. Чрезвычайно довольный он прибежал к Камилле, чтобы поделиться с ней своей радостью, но она встретила его весьма холодно и заявила, что он должен наконец сделать выбор. Роден сразу понял, о чем идет речь, но в очередной раз стал бормотать что-то неопределенное. И Камилла вдруг поняла, что ничего не изменится, ничего не произойдет. Что он убил ее вместе с несбывшимися мечтами, неисполненными надеждами, убил своей ложью им обоим, но, прежде всего, самому себе. Это были такие мучения, через которые ей пришлось пройти, и больше она не хотела испытать ничего подобного. Из-за кого бы то ни было. А тем более из-за него.

А после этого Камилла ушла от Родена. Но это не означает, что, поселившись в доме 113 на Итальянском бульваре, она порвала с ним окончательно. Просто она отказалась жить вместе с ним. Время от времени она виделась с Роденом, выезжала с ним на загородные прогулки, спрашивала у него совета. Но это, естественно, ни к чему не привело — Роден так и не решился покинуть свою старую спутницу жизни Розу Бёре.