Тимоти Колтон - Ельцин

Помимо реализации президентской программы, преобразованная ельцинская команда погрузилась в связи с общественностью — то самое искусство, которое помогло президенту сохранить власть на выборах 1996 года. «Аналитическая группа» Чубайса продолжала работать и после инаугурации, собираясь каждую пятницу в 10.00 для обсуждения «политического планирования». Сначала эти совещания вел заместитель Чубайса, Максим Бойко [1462] Состав группы менялся. После Бойко ее возглавил Валентин Юмашев. В 1996–1998 годах в нее входили Татьяна Дьяченко, пресс-секретарь Сергей Ястржембский, социолог Александр Ослон, политолог Глеб Павловский, Георгий Сатаров и Михаил Лесин из Администрации Президента, а также руководитель НТВ Игорь Малашенко. . Ельцин согласился еженедельно обращаться к избирателям, чтобы сохранить контакт с народом. Было решено, что обращения эти будут передаваться по радио, которое было выбрано в качестве более дружественного канала, чем телевидение, и лучше способного скрыть слабые места президента. Десятиминутные беседы записывались по пятницам и выходили в эфир по субботам вплоть до лета 1998 года.

Постоянным участником пятничных совещаний был выходец с Урала, журналист Валентин Юмашев, который помогал Ельцину работать над мемуарами и считался другом семьи. 11 марта 1997 года Юмашев, которому на тот момент было 39 лет, возглавил президентскую администрацию, сменив на этом посту Чубайса, получившего кресло в Совете министров. Юмашев сохранил общий стиль управления Чубайса, однако он не имел опыта государственной работы, и потому ему явно не хватало политического веса своего предшественника.

Еще одним постоянным членом этого кружка была Татьяна Дьяченко, которая после кампании 1996 года не получила никакого официального поста в правительстве. Вернувшись к работе в 1997 году, Ельцин понял, что ему необходима поддержка дочери, но не хотел ее об этом просить, поскольку всегда разделял дом и работу и осуждал Горбачева за непотизм и стремление сделать жену публичной фигурой. Он вспомнил, что дочь президента Франции Ширака, Клод Ширак, с 1994 года работала специальным советником отца. Ельцин попросил Шираков принять Татьяну и объяснить ей характер подобной работы. Татьяна отправилась в Париж, где все обсудила, и 30 июня 1997 года Ельцин поручил Юмашеву ввести дочь в кремлевский аппарат и выделить ей кабинет на президентском этаже здания № 1. Было объявлено, что Татьяна стала советником президента «по имиджу» [1463] В «Президентском марафоне» (с. 41) Ельцин пишет, что уточнить статус Татьяны ему предложил Чубайс. В середине марта Чубайс покинул Кремль, начав работать в Совете министров, поэтому на решение этого вопроса потребовалось некоторое время. Занимался этим Юмашев. . Она тесно сотрудничала с Юмашевым, хотя на тот момент их отношения оставались исключительно политическими и платоническими. Татьяна и Валентин впоследствии поженились, но лишь в 2001 году, когда и Ельцин, и они оба уже покинули политическую сцену.

Стремительный взлет Дьяченко, ее семейные связи с президентом и частое отсутствие Ельцина на различных мероприятиях создавали впечатление, что Татьяна заполнила возникшую пустоту и теперь играет одну из главных ролей в российской политике. В рейтинге влиятельности политиков, ежемесячно публикуемом «Независимой газетой», имя Татьяны Борисовны было в числе первых 25 имен в сентябре 1996 года, а в июле 1997 года она вошла в первую десятку, где и оставалась до конца 1999 года. В июне, октябре и ноябре 1999 года она занимала в рейтинге третье место.

То, что роль Татьяны Дьяченко была весомой, не вызывает сомнений. Она не только занималась имиджем Ельцина, но принимала участие в деловых поездках, иногда выезжала по поручению отца в различные регионы, присутствовала на совещаниях, редактировала тексты выступлений и служила резервным каналом связи с президентом. В интервью со мной Татьяна сказала, что ее роль заключалась в том, что она «могла сказать папе какие-то неприятные вещи, чего другим людям было, понимаете, неудобно сказать. Тем более [она] лучше могла найти нужный момент… найти нужные слова». Но отношения между отцом и дочерью складывались таким образом, что она высказывала свое мнение только по тем вопросам, которые начал обсуждать с ней он сам, и по тем делам, которые были связаны с данными им поручениями. Татьяна не могла проявлять инициативу в кадровых вопросах и никогда не вмешивалась в вопросы, связанные с национальной безопасностью. Она не делала публичных заявлений и не общалась с журналистами. Не было у нее и стандартного чиновнического инструментария, а лишь единственный помощник в крохотном кабинете. Татьяна не имела права подписывать директивные документы и распоряжаться правительственными средствами [1464] Третье интервью Юмашевой. Ельцин в своих мемуарах ( Ельцин Б. Президентский марафон. С. 36) пишет об общении с дочерью в контексте предвыборной кампании 1996 года: «Свое личное мнение она, как правило, оставляла при себе. Это наше негласное правило Таня практически никогда не нарушала. Но если вдруг пыталась: „Папа, но я все-таки думаю…“ — я старался разговор увести в сторону». . В отличие от Бориса Ельцина и старшей сестры Татьяна не обладала организаторскими способностями и не отличалась пунктуальностью, напоминая этим скорее свою мать [1465] О разнице между сестрами и о сходстве Татьяны с матерью говорила мне во время второго интервью, 18 сентября 2007, Наина Ельцина. О неорганизованности см.: замечания бывшего пресс-секретаря Наины Иосифовны: Константинова Н. Женский взгляд на кремлевскую жизнь. М.: Гелеос, 1999. С. 188. . Дьяченко не была визирем, и по большому счету у нее не было собственных политических предпочтений, программы или стратегии, отличной от стратегии Ельцина.

Ненадежное здоровье президента неизбежно влияло на процесс принятия решений в других отношениях. Юрий Яров, вместо Илюшина отвечающий за ельцинский график, сокращал число и время встреч, так что теперь некоторые чиновники могли лишь обменяться с президентом взглядами, а другие и вовсе никогда не попадали на прием. В начале 1990-х годов Ельцин ежедневно принимал в своем кабинете до двадцати посетителей, а премьер-министр, первый вице-премьер или министр иностранных дел могли встречаться с ним каждый день. После 1996 года ежедневный доступ к президенту имели только руководитель администрации и пресс-секретарь (и Дьяченко). Количество тех, кто встречался с Ельциным еженедельно или раз в две недели, уменьшилось до полудюжины. Главный кремлевский спичрайтер Людмила Пихоя, которая во время первого президентского срока Ельцина виделась с ним ежедневно, а то и дважды в день (как правило, по собственной инициативе), теперь видела его лишь один-два раза в месяц и общалась с ним преимущественно по телефону [1466] Новички в кремлевской команде очень скоро понимали пользу действий через Дьяченко и прибегали к этому, если все остальные попытки оканчивались неудачей. Но ветераны, например Людмила Пихоя, часто отказывались пользоваться этим приемом. В интервью со мной, 26 сентября 2001, Пихоя сказала, что это бы унизило ее достоинство. . Пресса часто сообщала об отмене официальных кремлевских брифингов. В первом квартале 1998 года Ельцин отменил девять запланированных встреч с Черномырдиным, лишь один раз встретился в личном кабинете с министром иностранных дел, дважды — с министром внутренних дел, три раза — с директором ФСБ, четыре — с министром обороны и ни разу не пригласил к себе руководителя внешней разведки [1467] Дикун Е. Ельцин в Горках. . Журналисты часто не сообщали о том, что многие встречи проходили в «Горках-9», Завидове, в том месте, где президент проводил отпуск, а если Ельцин был болен, то в санатории «Барвиха» или даже в больнице. Если организовать встречу не удавалось, личные беседы заменялись телефонными переговорами. От первых лиц государства Ельцин неукоснительно требовал еженедельного отчета в любой возможной форме [1468] Довольно типичным был опыт Анатолия Куликова, с 1995 по 1998 год занимавшего пост министра внутренних дел. «Все время, что я оставался министром, этот еженедельный доклад президенту был неизменным ритуалом, который не мог быть нарушен ни при каких обстоятельствах». Только один раз за три года, когда Ельцин в назначенное время оказался занят, Куликов пропустил запланированный телефонный разговор. Вместо этого он позвонил Черномырдину, что взбесило Ельцина: «Премьер — это хорошо. Но вы подчиняетесь Верховному Главнокомандующему и обязаны докладывать лично!» ( Куликов А. Тяжелые звезды. С. 415). . Чем ниже чиновник находился в правительственной иерархии, тем выше была вероятность того, что общение с Ельциным ограничится беседой по телефону. Те, кто хорошо его знал, относились к этому спокойно, но новых сотрудников, многие из которых ни разу не беседовали с президентом, это не устраивало. Выезды Ельцина за пределы Москвы также стали редкостью, и региональным руководителям стало сложнее, чем раньше, попадать к нему на прием, хотя некоторым все же удавалось обращаться к нему с просьбами отменить решения, принятые другими федеральными чиновниками. Внештатные советники, которые во время первого срока неравномерно контактировали с президентом, после 1996 года почти его не видели. Президентский совет хотя и не был распущен, но после февраля 1996 года не собрался ни на одно заседание.