Евгений Полищук - «Ахтунг! Покрышкин в воздухе!». «Сталинский сокол» № 1

– Под номером 13, – задумчиво повторил Ралль. – У русских, если я не ошибаюсь, это число считается несчастливым. До сих пор этот номер нам не встречался, видимо, кто-то из новеньких. – Оператор! – резким голосом капитан окликнул дежурного радиста. – По эфиру проходили сегодня незнакомые нам фамилии?

– Были, господин капитан. – Радист торопливо заглянул в свой журнал: – Вот, нашел. Покрышкин, он, видимо, командир группы, и один из его летчиков – Речкалов.

В отряде был специально подготовленный радист со знанием русского языка, который, настроившись на волну русских летчиков, внимательно следил за их переговорами в воздухе. Вся собранная информация обобщалась и направлялась в штаб эскадры.

«Вероятно, – размышлял Ралль, – под номером тринадцать и летает этот Покрышкин».

– Вот что, Вальтер! – обратился он к Крупински. – Сейчас заправьтесь, подкрепитесь и поднимитесь с Хартманном в воздух. Осторожно пройдитесь над Крымской. Может, вам удастся встретить эту «кобру». Держитесь повыше, за облаками.

– Понятно, Гюнтер.

И оба летчика неспешно вышли из бункера. За ними направился и Биркнер, которому Ралль предложил устраиваться, познакомиться с людьми и осмотреться.

Когда Ханс поднялся наружу, Хартманн стоял невдалеке и о чем-то беседовал с коренастым техником – об этом можно было судить по замасленным штанам этого подвижного, улыбающегося человека. Увидев Биркнера, Хартманн хлопнул по плечу своего собеседника, бросив: «Подожди, Биммель, я сейчас», – быстро подошел к Хансу.

– Эрих Хартманн! – улыбаясь, представился он и протянул для пожатия руку.

– Ханс Биркнер.

– Новенький! – И, не дожидаясь ответа, спросил: – В какую тебя назначили эскадрилью?

– В седьмую.

– Отлично. Будем летать вместе. Вот что, проси, чтобы тебя определили ведомым к обер-фельдфебелю Паулю Россманну. Я у него учился. Отличный парень: добрый, веселый на земле и строгий, спокойный учитель в воздухе. Я у него многому научился.

Потом Хартманн поинтересовался новостями из Германии. Едва Ханс начал рассказывать, как Эриха позвали: надо было готовиться к очередному вылету. Договорились встретиться вечером, на всеобщей эскадрильной пьянке, где будут пить за упокой души Немитца.

Биркнер с завистью смотрел вслед Хартманну: такой молодой, а уже так уверенно себя ведет, видимо, имеет победы в воздухе. «Смогу ли я быть таким?» – подумал Ханс.

Эскадрилья Покрышкина, как обычно, стремительно зашла на посадку. Едва истребители зарулили на стоянку, как к ним бросились техники, оружейники, стали выстраиваться в очередь бензозаправщики, автомашины с боеприпасами для подготовки самолетов к очередному вылету. Обычная аэродромная жизнь в войну.

В сторонке Покрышкин приступил к разбору боевого вылета.

– Значит так! – начал комэск. – Дистанцию вы выдерживали строго, маневрировали хорошо, четко взаимодействовали. Сбили двоих – одного я, второго, – он взглянул на Речкалова и тот кивнул головой, – второго Речкалов. Для начала неплохо. Отдыхайте, а я пойду докладывать на КП.

Он надел свою примятую фуражку и только собрался идти, как к ним подошли летчики из соседнего полка, вылетавшие на прикрытие на «Лаггах» первыми, и, перебивая друг друга, оживленно заговорили:

– Ну спасибо, ребята, выручили…

– Здорово вы их атаковали, они, похоже, даже не поняли, откуда вы свалились…

– Да, – сокрушенно почесал затылок молоденький лейтенант, – если бы не вы, наделали бы гады дырок в моей машине…

– Поменьше летайте безобидной стайкой, не будет и дырок, – сказал лейтенанту Гриша Речкалов. Сняв шлемофон, он вытирал вспотевший лоб платком. Гимнастерка на его спине, впрочем, как и у всех из их пятерки, была в темных разводах пота.

– Да, ребята, – поддержал Речкалова Покрышкин, – ваша тактика себя уже изжила. Теперь надо воевать по-новому.

– Как это по-новому, товарищ капитан? – спросил его молоденький лейтенант.

– Гвардии капитан! – вставил острый на язык Речкалов.

Лейтенант смутился. Присмотревшись, Покрышкин узнал его – это был тот лейтенант, с которым они вместе подстригались в Краснодаре.

– А вот так, – начал Александр, но закончить свою мысль не успел.

– Ты что же это, чертяка, – загрохотал кто-то невдалеке, с характерным волжским оканьем, – пока мы плаваем по морям и болотам, ты здесь фрицев крошишь?

Энергично размахивая руками, широким шагом к ним приближался русоволосый гигант с развевающейся рыжей бородой. За ним торопливо семенил невысокий, коренастый майор. Схватив Покрышкина в свои могучие объятия и несколько раз стиснув, здоровяк воскликнул, да так, что его, наверное, услышали на другом конце аэродрома:

– Сашка! Слышал я, ты по-новому, по-нашему действовал!

– Да, Вадим, как было заранее оговорено, – сдержанно, даже несколько застенчиво от столь бурного проявления дружеских чувств на людях, ответил Покрышкин.

– Поздравляю! Кто воюет по-старому, тот одни дырки привозит. Верно я говорю? – неожиданно обратился гигант к молодому лейтенанту, во все глаза рассматривающему эту необычную фигуру среди невысоких летчиков. И было непонятно, спрашивает он всерьез, или насмешничает.

– Верно, – неуверенно ответил лейтенант, на всякий случай отодвигаясь от незнакомца за спины товарищей.

Подошел невысокий майор.

– Хорошо начали! – радостно заговорил он, пожимая всем руки. – Звонил комдив, просил передать, что доволен вашей работой.

Это был штурман полка Пал Палыч Крюков, один из немногих оставшихся в живых, с кем Покрышкин встретил войну в Молдавии. Его все уважали в полку не только за боевые заслуги, но и за спокойный, уравновешенный характер и даже за манеру держаться с людьми.

– Пошли на КП! – предложил гигант и, обхватив Покрышкина за плечи, увлек за собой.

Это был Вадим Фадеев, приятель Покрышкина, командир той третьей эскадрильи, которая сбилась с курса и вот, наконец, прилетела в Краснодар.

Познакомились они в январе 1942 года в Донбассе. Тогда стояли на редкость крепкие морозы, кабины на «И-16» не обогревались, и летчики отчаянно мерзли.

Как-то на их аэродроме приземлился «ишачок» из соседнего полка и подрулил прямо к землянке, где отдыхал летный состав. Из кабины истребителя вылез здоровенный, широкоплечий детина с черным от холода лицом и рыжей бородой. Первое, о чем сразу подумали высыпавшие из землянки летчики – как такой гигант смог уместиться в маленькой кабине «И-16»-го? Но здоровяка это обстоятельство совершенно не смущало.

Окинув взглядом собравшихся, с любопытством взиравших на его появление, незнакомец улыбнулся, поднял в приветствии руку и пророкотал звучным басом: «Привет геройскому воинству!» Потом подошел к стоявшему с краю Покрышкину, протянул ему свою широченную ладонь, стиснул, словно тисками, протянутую в ответ, и представился: «Сержант Фадеев». Услышав: «Покрышкин», – тут же прокомментировал: «А, Покрышкин! Знаем… Как же, газеты читаем».