Евгений Полищук - «Ахтунг! Покрышкин в воздухе!». «Сталинский сокол» № 1

– Я, – вперед шагнул худенький Василий Островский.

– Один? Ясно. Голубев, – обратился он к рослому здоровяку, появившемуся из землянки, – познакомься, вот к нам в первую прибыл новичок.

Потом повернулся к строю:

– В общем, так: сейчас я лечу за учебным самолетом. Летать будем настолько интенсивно, насколько позволят нам немцы, которые пылят вон на той стороне Дона. – Он показал на запад рукой: – Учитесь крутить головой, крутить до тех пор, пока не выключил мотор. Да и на земле смотреть, иначе убьют. Вот так на фронте. Ясно?

– Ясно, – нестройно ответили летчики.

– Если ясно, свободны. – Покрышкин повернулся и, не глядя ни на кого, ушел опять в землянку.

Летчики двинулись в свою. Встретив по пути техника, они поинтересовались:

– Кто этот сердитый капитан?

– Покрышкин, заместитель командира первой эскадрильи, – охотно объяснил техник. – Он сейчас все начальство: командир полка не летает, командиры двух эскадрилий в командировке, вот он и заворачивает всей войной в полку.

– Силен, видать, пилотяга?

– Во! – показал большой палец техник.

Один пилот из молодых, Виктор Никитин, все размышлял, что имел в виду Покрышкин, когда, знакомясь с ним, сказал: «Вот, второй Никитин, хорошо бы, чтобы был таким, как первый».

Позже он узнал, что в полку воевал симпатичный летчик Даниил Никитин, приятель Андрея Труда. 5 мая 1942 года он атаковал «Фокке-Вульф-189», или, как его все называли, «раму», который вел разведку над аэродромом, и поджег его. На нашего пилота бросились четыре «мессера», прикрывавшие своего разведчика. Одного Даниил сбил, а во второго врезался на встречно-пересекающемся курсе, после чего вместе с остатками своего «Мига» упал на землю неподалеку от аэродрома.

Покрышкин начал заниматься с молодыми пилотами по распорядку прифронтовой военной школы: занятия в землянке, политбеседы, учебные полеты на «Ути-4» и «МиГ-3». Надо было передать молодым опыт, добытый ветеранами потом и кровью в жестоких боях.

В Сталинградской школе новичков готовили по старым программам в расчете на «И-16» и «чайку». Покрышкин сразу начал с разъяснения преимуществ полета парой на «МиГ-3», о наиболее выгодных заходах при штурмовке наземных объектов, показал, как следует маневрировать в зоне зенитного обстрела, говорил о тактике и вооружении немецких самолетов. Он рисовал на доске их силуэты и объяснял, под какими ракурсами следует к ним подходить и с какого расстояния открывать огонь. Не забыл упомянуть о своих ошибках, а также ошибках однополчан, не вернувшихся из боя. Завершающим этапом учебы стала отработка элементов воздушного боя на «Миге».

Молодежь «сражалась» друг с другом с таким азартом, что не заметила, как однажды в зоне появился «Юнкерс-88», сбросил на их аэродром бомбы и благополучно скрылся.

При разборе полетов Покрышкин пропесочил молодых, а для себя решил – пора их отправлять на фронт.

Кажется, что все это было вчера…

Потом мысли его незаметно вернулись к концу лета сорок второго, столь памятного ему.

В августе 1942 года, возвращаясь с очередной штурмовки, Александр увидел на своем аэродроме много незнакомых самолетов. Оказалось, что это сел 45-й полк Дзусова. Командование воздушной армии приняло, наконец, решение вывести 16-й гвардейский истребительный полк на отдых, пополнение людьми и новой техникой, а старые «Яки» было решено передать летчикам 45-го полка, причем не завтра или послезавтра, а прямо сейчас.

Дзусов попытался было вместе с самолетами прихватить несколько летчиков, но Покрышкин, видя, что командир полка Исаев этому не противится, решительно поломал дело.

У КП летчики и техники шестнадцатого, собравшиеся у бочки с сухим вином, уже отмечали это важное событие. Завидев Покрышкина с его техником, задержавшихся на стоянке по поводу судьбы «найденного «Мига», подняли шумный галдеж, требуя, чтобы опоздавшие скорее присоединились, иначе может не хватить сухого.

Глотая из кружки терпкое красное вино после очередного тоста за победу, Саша испытывал противоречивые чувства. Было радостно от того, что после года тяжелых, изнурительных штурмовок, вылетов на разведку, поединков с «мессершмиттами» – с посадками на разных аэродромах и просто площадках у лесополос, – после года нечеловеческого напряжения и стольких потерь, даже здесь, в предгорьях Кавказа, когда в измотанном до предела полку оставались считаные летчики, их вот так неожиданно и быстро снимают с передовой и направляют в тыл. И одновременно было грустно от мысли, что завтра они уже будут лишены возможности стрелять по наглому врагу, загнавшему их в эту черную степь, что не они теперь остановят вражеские дивизии, не они будут мстить за смерть своих боевых товарищей. И от этого противоречия он среди общего восторга и веселья загрустил и ушел в степь.

Полк быстро сдал свои самолеты и по частям неспешно двинулся на юг, к Каспийскому морю.

Покрышкин вместе с техником Чувашкиным, согнувшимся в три погибели за его сиденьем, полетели на стареньком полосатом «Миге», который Саша на свою голову подобрал на одном из аэродромов при отступлении и теперь не знал, куда его приткнуть. Машина оказалась неучтенной, ее никто не хотел принимать. Ее можно было лишь сдать в ремонтные мастерские для последующей разборки на запчасти, но где находятся эти мастерские – никто не знал. Наконец, при очередной посадке в поселке Тулатово, к счастью вконец измучившегося Гриши Чувашкина, они эти мастерские нашли и избавились от злополучного самолета.

С легким сердцем они последовали за своими в Махачкалу.

16-й полк постепенно, по мере прибытия отдельных групп, собирался в заброшенном старом саду на окраине города. Пока прибывшие ждали очередную группу, ветераны собрались вокруг полкового спеца по вину Петра Лоенко, разливавшего из бочки, подобранной по дороге в каком-то колхозе, сухое вино по кружкам. Многие уже успели прилично принять.

Молодежь из Сталинградской школы, стесняясь, скромно расположилась в сторонке. На них-то и обратил внимание Покрышкин, когда с кружкой вина и яблоком вышел из шумного круга.

– А вы почему не подходите? – поинтересовался он у молодых.

– Неудобно как-то, пусть вояки тешатся, – отрешенно ответил за всех Виктор Никитин.

– Нам бы пожевать чего-нибудь, а приказано отсюда не отлучаться, – вставил Ивашко.

– Что, проголодались? – спросил Покрышкин, внимательно всматриваясь в лица молодых летчиков.

– Мы же две недели уже идем пешком. Кормимся «подножным кормом». Последний раз ели два дня назад в Прохладном у матери Сапунова, – объяснил Виктор Никитин, взглядом приглашая сидящего на земле Сапунова в свидетели.