Виктор Есипов - Василий Аксенов — одинокий бегун на длинные дистанции

Из Москвы сведения, что братцы-кролики из ССП выступили дружно против Георгия Мокеича [299], а Феля Клизмецов [300]принародно каялся, что за 10 лет своего секретарства ничего хорошего для Союза не сделал. Скромничает, падло: а разоблачение «Метрополя» как происков Си-Ай-Эй — разве не достижение? Ну, и еще одно благое деяние мог бы поставить себе в заслугу — следователю Губинскому рекомендовал меня не сажать, а выпихнуть к чертям свинячьим на Запад.

В свой черед и киношники кроют своего Ермаша [301]— как душителя и гонителя, к тому же — и лгуна по части статистики зрительского интереса к советским фильмам. Не иначе — сымать будут.

Белла и Боря всерьез приняли предложение от Гарри Солсбери [302], т. е. это им даже предложено было. Наташа с ними 30 минут говорила, настроение у них приподнятое. Может быть, вправду выпустят их, а не только Евтуха, тогда больше узнаем.

Как с домом твоим? Очень обидно, что вы в такой переплет попали. У нас деньги сейчас в «депо», как говорят финансисты, но где-то в начале апреля они оттуда покажутся, так что подавайте заявку заранее — на 20 тысяч тугриков, это мы сможем вам перевести без конвертации, т. е. без потерь.

Стесняться тут нечего.

Обнимаю и целую М., В. и У [303].

Ваш Жора

Дорогие Майя и Вася!

Посылаю Вам НТСовскую частушку, собирательница Н. Денисьева (Кузнецова).

Разгулялося село,

К нам приехало Кубло,

Оно всех пере<-> ло [304]—

То-то было весело!

Статью на «С.И.» [305]заказали Елене Тессен — она уже писала рецензию в «Обозрение». Некрича [306]— прочтите.

Целую, Наташа

Дорогие Вася и Майя! Шлю майский привет с другого берега нашей счастливой жизни без берегов. Вот, например, решил купить винца на Пасху, встал в очереди на Трубной площади. И представьте себе, товарищи, не прошло и 55 минут, как я уже получил 2 штуки «Алазанской долины», 2 штуки «Кагора» и дюжину «Жигулевского». А еще что-то говорят… Очередь была очень красивая, ее обслуживали 5 милиционеров с рупором, призывающим сойти с проезжей части, и 2 ГАИшника с жезлами, останавливающими движение в головах и хвосте очереди. И народ в очереди стоял культурный, с галстуками в шляпах, читали друг другу стихи, которые я не смею привести, потому что во мне сидит внутренний цензор. Я много езжу по территории Расеи и везде вижу различные чудеса, диво-дивное: ускорение, гласность, восстановление социальной справедливости. Вот был в г. Медыни Калужской области. 8 тыс. жителей, как в «городе Градове», с XVII века город горел 32 раза. Древний промысел Медыни — изготовление спичек. Чем еще знаменит ваш город? — спросил я. Тюрьмой, был мне ответ. Она построена в XVIII веке и внутри является архитектурным памятником, был мне ответ в отделе культуры. Сам я сочиняю произведения в стол, посыпая их нафталином, чтоб не завелась моль к тому времени, когда окончательно восторжествует социальная справедливость и начальство, обливаясь слезой, признает, как признало Н. Гумилева, напечатанного в журнале «Октябрь» [307], откуда отправился в небытие тов. Софронов [308], или Д.Г. Лоуренса, чья повесть [309]напечатана в «Иностранной литературе», и вовсе он совсем уже и не порнограф оказался, а очень мыслящий художник, вышедший из шахтерского простого народа, почти как А.М. Горький. Ввиду новых веяний я попытался добиться издания своей мелкой книги, запрещенной в Красноярске в 1980 году, но главный редактор Госкомиздата тов. СВИННИКОВ (так!) объяснил мне, что издавать меня НЕ ТРЭБА, т. к. у меня не тот угол зрения и взгляд мой на действительность нечист. А также преподнес мне в качестве сувенира рецензию, подписанную зам. редактора отдела фельетонов газеты «Правда», где излагалось примерно то же самое. На мой трепетный вопрос, не значит ли это, что меня посылают к чертовой бабушке, тов. Свинников, не сдержавшись, сказал мне, что я могу обратиться к «заокеанской бабушке», дорожка мне, дескать, туда известна. Удивился молодой писатель 40 лет, Евг. Попов, и спросил чиновника, верить ли ему своим ушам, что такое высокопоставленное лицо советует ему печататься за границей. Струсил чиновник и сказал, чтоб я не придавал значения этим словам, что это всего лишь ШУТКА. Ай, шутники, ай, лукавцы, как писал Ф.Ф.К. [310]в незабвенной статье «Конфуз с Метрополем»!

Кстати, о Ф.Ф.К. Он вновь на коне и даже придумал термин «восстановление эстетической справедливости», чтоб, дескать, тех, кто хорошо пишет, нужно, стало быть, печатать. Говорят, что он вовсю бьется с другими «старейшинами». На конференции и съезде ругал Чаковского, Поволяева, Семенова Ю., Айтматова. А на собрании в МОСП якобы обронил, что «я уже 10 лет в «этой канаве»». Товарищи разгневались и (говорят, говорят) хотели его снять, но он пошел «наверх» и укрепился еще пуще. «Феликс пошел ва-банк», — говорит прогуливающаяся под весенним солнышком «аэропортовская» публика.

Из новостей культурной жизни. Видел несколько дней назад пьесу Мрожека «Эмигранты», разыгранную двумя молодыми МХАТовскими актерами в подвале бывшей котельной близ метро «Бауманская». При стечении публики человек в 30. Развеселили Москву Веня Смехов, Л. Филатов и Шаповалов, выступившие на капустнике в честь 30-летия «Современника» с дерзкими куплетами про разоренную Таганку и нашествие на нее «крымовских татар», за что Г. Волчек получила строгий выговор.

На том же капустнике А. Володин рассказывал о своих мытарствах с пьесой «Назначение» и от нервности публично выругался матом. В результате такого хулиганства часть начальственной публики, а также и В. Розов покинули зал. Ну да ладно!

Московиты вовсю смотрят «видео». На Арбате открылся «видеосалон». Там можно взять смотреть разные интересные фильмы. «Ленин в Октябре», «Чапаев», «Анжелика — маркиза ангелов». Я заинтересовался стенными расценками. Суточная мзда такова: фильм на историко-революционную тему — 1 руб. 50 коп., советская киноклассика — 2 руб. 50 коп., остросюжетные современные фильмы — 3 руб.; фильмы зарубежного производства — 4 руб. Как это понять, спросил я служителя. Но он молчал, в упор глядя на меня. Как громом пораженный вышел я на преображенный Арбат, где теперь продают везде яблочный сок и сладкие шанежки.

В конце зимы — начале весны мы со Светкой полтора месяца прожили в Переделкино у Беллы, которая пребывала в Доме творчества на окраине текстильного городка Иванова, где сдружилась с местным трудовым народом все на той же датской почве и откуда она привезла стихи, продолжающие и углубляющие тему «101-го километра» [311]. Вычурным, почти церковнославянским языком описаны простые сов. вещи и люди, и я жалею, что (литштамп) вас не было с нами, когда она читала нам эти стихи на Борином чердаке с видом на посольство неизвестной страны, откуда однажды пришел к Боре охраняющий это посольство милиционер и пытался продать ему икону «середины XIX века».