Одри Хепберн - Одри Хепберн. Жизнь, рассказанная ею самой. Признания в любви

— Неужели всего за несколько месяцев тебе успела так надоесть слава? Одри, ведь ты актриса, ты должна уметь и любить сниматься.

— Я хочу быть женой.

Но я понимала другое: он прав, сниматься нужно, иначе нам просто не на что будет жить. Сейчас я могу признать: да, Мел давил на меня, но у меня было сильно желание спрятаться за его спину, не заниматься ничем, кроме самих съемок, не решать никакие финансовые и деловые вопросы. Если уж выезжать из своего убежища в Альпах, то только ради самих съемок, ни позировать перед фотографами, ни спорить с продюсерами мне не хотелось. Мел был широкой спиной, за которой я предпочитала прятаться.

К сожалению, эта готовность подчиняться переросла в нечто большее — Мел стал просто распоряжаться моей жизнью. Если бы при этом он запер меня на вилле «Бетания», которую мы сняли, я не была бы против, но он постепенно стал диктовать мне все: что играть, что носить, что говорить, как себя вести.

А я хотела одного: ребенка!

У Дино де Лаурентиса имелась причина для визитов в наш дом в Бюргенштоке, он затевал огромный проект — фильм по роману русского писателя Льва Толстого «Война и мир» — и предложил Мелу роль князя Андрея. В первый же день Мел предупредил меня, чтобы не вела никаких переговоров и не поддавалась ни на какие хитрости Лаурентиса:

— Одри, он явно хочет видеть тебя Наташей Ростовой.

— Нет, я же ношу ребенка!

— Потому и говорю, чтобы лучше помалкивала.

Карло Понти и Дино де Лаурентис все делали с размахом: если жениться, так на самых красивых актрисах Италии, если снимать, так громадные эпопеи с сумасшедшим ценником. Курт говорил, что таких не грех и немного обобрать. Не знаю, как про «обобрать», но гонорар у меня был просто сказочный, он в тридцать раз превышал оплату съемок в «Сабрине», а о «Римских каникулах» и говорить нечего. У Мела было много скромней, но, когда я попыталась сопротивляться, они с Куртом просто заставили меня замолчать!

Весь фильм был немыслимо дорогой, масштабный, сложный и… настолько же неподготовленный. Понти и Лаурентис почему-то очень спешили, назначив начало съемок на 1 июля. Замечательный режиссер Кинг Видор метался, спешно подбирая полсотни актеров на роли со словами; костюмеры шили больше двадцати тысяч костюмов, просто купить которые, как для «Сабрины», было невозможно; со всей Европы свозили лошадей, которых требовалось около десятка тысяч; для съемок русской зимы посреди итальянского жаркого лета грузовики везли сотни тонн искусственного снега; военные музеи скрепя сердце поставляли из своих запасников старинные пушки…

Все крутилось и вертелось, шли примерки, готовились декорации дворцов и деревень, не было только одного — сценария!

Продюсеры сделали страшное: получив перевод огромного романа, они разбили его на части и отдали каждую своей группе сценаристов, нимало не заботясь, что разные люди напишут в разном стиле. Работа проведена спешно — за три недели, — и результат получился соответственный. Кинг Видор рассказывал, что схватился за голову, увидев сценарий в полтысячи страниц, каждая часть которого существовала самостоятельно.

Тогда спешно пригласили нескольких писателей, чтобы выправить ситуацию. Все равно фильм был очень длинным, и смотреть его тяжело.

Ставку делали на красивые виды, масштабность съемок и тонкую игру актеров. Но играть тоже оказалось нелегко. Наташа Ростова не Сабрина, а «Война и мир» не комедия, характеры героев должны быть в развитии, но его не было, как не всегда бывала единая линия поведения героев в разных частях сценария.

Роль князя Андрея Болконского сразу предложили Мелу, позже мы все поняли, какой ошибкой было соединить нас в любовной истории, пусть и столь целомудренной. Мы с Феррером просто не могли играть перед камерой ни бурную страсть, ни даже влюбленность, это наше и только наше, выносить свои ощущения на зрителя ни я, ни он не способны.

К сожалению, к моему величайшему сожалению, мы снимали грандиозную не только по масштабности, но и по духу эпопею просто как большой красивый фильм с множеством сцен, временами даже не слишком связанных между собой… Позже, когда мне пришлось играть сестру Люк в «Истории монахини», я поразилась тщательности подготовки к съемкам. Режиссер «Истории» Фред Циннеман не просто изучил натуру, на которой нужно снимать, он привлекал к поездкам нас с автором сценария Андерсоном, чтобы мы могли на собственном опыте почувствовать атмосферу монастырей. Мы, актрисы, игравшие монахинь, жили в этих обителях, молились вместе с сестрами, учились ходить, как они, стоять, как они, ели и спали в обители. Но главным было даже не подчинение распорядку дня, актеры — народ привычный ко всему, а необходимость, например, по-настоящему молчать целый день, потому что говорить не положено. Или присутствовать на операции, во время которой только что родившийся ребенок погиб! Мы провели несколько дней в лечебнице для прокаженных, помогая облегчать боль этим людям.

Потому, когда приступали к съемкам фильма Циннемана, не просто знали текст или мизансцены, а знали, как проживать каждую сцену. Нельзя играть что-то, не прочувствовав это на себе! Во время съемок «Римских каникул» я действительно открывала для себя прелесть Рима и радовалась общению с Грегори Пеком, в «Забавной мордашке» восторгалась возможностью потанцевать с Фредом Астером, в «Завтраке у Тиффани» «помогала» Холи Голайтли разобраться со своими чувствами…

А в «Войне и мире» всего лишь изображала прелесть Наташи Ростовой. Но ведь у Толстого она растет, взрослеет духовно, превращаясь из непоседливой восхищенной девочки в очаровательную, но посерьезневшую женщину. А в фильме этого не происходило, Наташа оставалась хлопающим глазами очарованием, которое непонятно почему выходило замуж за Пьера Безухова.

Я твердила, что Пьера должен играть Питер Устинов, но Лаурентис решил иначе. Почему они стремились, чтобы Пьер на экране не получился слишком интеллигентным, непонятно, ведь в романе он именно таков. Лаурентис, в свою очередь, предложил Грегори Пека. Конечно, играть с Грегори я готова хоть десять ролей, но каково будет Мелу? К тому же Пек отнюдь не увалень, каким Безухов описан у Толстого. Я удивлялась: зачем отходить от авторского текста, если у самого писателя, кажется, даже насморк героев описан с точностью до одного чихания!

Мел снисходительно улыбался, позволяя Лаурентису самому объяснять глупышке разницу между романом и кино. Да, в книге автор мог позволить героям многое, что невозможно не только показать, но и допустить на экране. Зрители не простят Наташе Ростовой смены красивого, мужественного князя Андрея на увальня Пьера Безухова, неважно, что эта замена происходит после смерти князя Андрея. Хорошая героиня должна страдать до конца жизни, а если уж влюбляться в другого, то только в супергероя.