Одри Хепберн - Одри Хепберн. Жизнь, рассказанная ею самой. Признания в любви

Этот фильм не похож ни на какой другой из тех, в которых я снималась, а роль сестры Люк ни на какую мою роль, кроме самой последней, той, которую я играла последние (теперь я уже это знаю) пять лет моей жизни, будучи послом доброй воли ЮНИСЕФ.

Я так и не поняла, почему Ингрид Бергман пришло в голову предложить сыграть роль монахини мне с моей «Забавной мордашкой» после того, как я с увлечением танцевала с Фредом Астером и распевала «Бонжур, Париж!»… Режиссер фильма Фред Циннеман сказал, что он видел во всех моих ролях прежде всего глаза.

Конечно, я слышала о романе Кэтрин Халм «История монахини», но не удосужилась его прочесть. Когда Курт Фрингс сообщил о ни на что не похожем предложении, попросила прислать книгу. В это время мы с Мелом были в Мехико, где он ради заработка снимался в очередной пустышке. После провала телевизионного фильма «Майерлинг», в котором мы совершенно бесстрастно изображали горячую любовь друг к другу, было решено больше не играть вместе, потому я маялась от безделья, пока Мел работал.

Многочисленные предложения ролей и просьбы об интервью были, но мой агент по связи с общественностью Генри Роджерс получил твердые указания вежливо отказываться от любых интервью, а Курт Фрингс — от ролей разного рода нимф, очаровывающих взрослых мужчин. Надоело изображать Золушек, хотелось серьезной работы. И вот ее предложили.

В основу романа Кэтрин Халм легла подлинная история Марии Луизы Хабетс, пронзительная история духовных поисков и стремления быть полезной людям. Дочь знаменитого хирурга, Мария вступила в религиозный орден и приняла постриг под именем сестры Люк, чтобы работать в лечебнице. Ей очень хотелось отправиться помогать людям в Конго, но сначала пришлось работать в психиатрической лечебнице ордена. Только после такого послушания она была направлена в африканскую колонию Бельгии. В Бельгийском Конго сестра Люк провела почти девять лет, помогая детям и больным проказой.

После стольких лет служения людям независимо от их статуса и характера сестре Люк, казалось бы, ничего не страшно, но жизнь предлагает человеку такие загадки, разрешить которые иногда очень трудно. Вернувшись в Бельгию, во время Второй мировой войны сестра Люк активно сотрудничала с бельгийским Сопротивлением, только вот помогать раненым фашистам, как полагалось монахине, не смогла. Для сестры Люк это оказалось не под силу, и она приняла решение снять монашеский сан, предпочитая просто работать медсестрой.

Прочитав роман, я поняла, что Курт нашел именно то, что мне нужно, — фильм о духовном поиске. Сценарий по книге Кэйт Халм писал Роберт Андерсон, который работал и над «Ундиной». О Роберте надо сказать отдельно, но не потому, что у нас разгорелся настоящий роман, а потому, что его судьба весьма поучительна.

Андерсон весьма успешный драматург и сценарист, как театральный, так и кинематографический, но его сильно подкосила смерть от рака обожаемой жены Филлис Штоль, которая была заметно старше самого Роберта, лет на десять, кажется. Три года борьбы с проклятой болезнью привели к печальному исходу. Похоронив любимую Филлис, Роберт едва сам не слег в могилу, спасла его великолепная Ингрид Бергман. Как часто женщины сильней мужчин! У Ингрид своих проблем было просто по горло — разорившийся супруг (Роберто Росселини), который к тому же вознамерился жениться на другой, трое детей, которых надо было ставить на ноги, собственные болезни и возраст, который уже позволял играть кого угодно.

Но, узнав от своего агента Кэй Браун, которая была и агентом Андерсона, о его плачевном состоянии, Ингрид буквально вытребовала Роберта в Париж, где сама играла в его пьесе «Чай и симпатии», окружила заботой и заставила вспомнить, что он еще жив. Мог ли Роберт не влюбиться в красавицу Ингрид, поистине ставшую для него спасательным кругом? Но когда все та же Кэй Браун предложила Андерсону написать сценарий по роману Кэти Халм «История монахини», чтобы Ингрид сыграла главную роль, Бергман отказалась, понимая, что будет выглядеть несколько тяжеловато в роли юной девушки, и предложила на роль меня.

А с Робертом поступила вполне решительно, выставив его в Америку со словами, что дальше он должен справляться сам. Роберт рассказывал, что получил от нее такое письмо:

«…Я хочу, чтобы ты научился жить один. В Париже со мной ты просто сбежишь от себя…»

Умнейшая женщина и великолепная актриса, она действительно возродила Роберта Андерсона к жизни и вытолкнула в свободное плаванье.

Роберт рассказывал о том, что ему почти не пришлось переделывать саму книгу, только заменять описательные абзацы на реплики, потому что книга великолепна, и что-то переделывать — значит безнадежно все портить.

Отношения с Мелом у нас к тому времени стали просто холодными, и я очень нуждалась в понимании и обыкновенной мужской любви. Мне предложили приехать в Голливуд, чтобы встретиться с Андерсоном, Циннеманом, продюсером фильма Бланком и автором самой книги Кэйт Халм. Кроме того, оказалось, что в Лос-Анджелесе вместе с Кэйт жила и Мария Луиза Хабетс — прообраз самой сестры Люк! Встречаться с ней я почему-то боялась.

Роберт встретил меня в аэропорту, у нас действительно состоялся настоящий роман, во время которого были забыты все правила приличия и Мел Феррер. Андерсон откровенно рассказал обо всем в романе «После», чем я была очень недовольна. Я сама быстро поняла, что вся его страсть — скорее порождение одиночества, чем настоящая любовь ко мне. Да, мы любили друг друга, но не настолько, чтобы бросить все и укрыться от людей, например, в дебрях Конго. Наверное, будь у нас с Мелом ребенок, я никогда не решилась бы на такой роман, но Шона тогда еще не было… А Феррер был далеко, он в дебрях Амазонки выбирал натуру для съемок «Зеленых предместий», в которых должен был как режиссер снимать меня в главной роли.

Я очень боялась встречаться с Марией Луизой, Лу, как ее называли друзья. Казалось, вся история настолько личная, что своими расспросами, рассуждениями я вторгнусь в запретное пространство, тем более речь шла о труднейшем выборе человека — сначала постриг в монахини, а потом отречение от сана. Я просто не понимала, о чем можно спрашивать такую женщину, все выглядело бы надуманно и фальшиво.

Кэйт и Лу разговорили меня сами, они принялись расспрашивать о Бельгии, об оккупации, о том, что для меня интересней всего в работе… Постепенно лед растаял, и мы по-настоящему подружились. Почему-то я думала, что монахини, даже бывшие, это почти статуи. Лу доказала мне, что монашеское одеяние и даже следование обету вовсе не превращает людей в марионеток, способных лишь следовать установленным правилам, оно лишь отсекает суетное, чтобы главным стало духовное.