Юрий Остапенко - Великий Яковлев. «Цель жизни» гениального авиаконструктора

Как позднее писал в своих воспоминаниях сам Яковлев: «Если бы мы верили в чудеса, то можно было бы назвать все это чудом, но мы верим не в чудеса, а в дело рук человеческих, и эти золотые руки сделали казавшееся невозможным, сделали почти чудо». Вот так несколько высокопарно, но по существу верно описал наш герой свою вахту в Тбилиси. Готовые самолеты по мере их изготовления паковали в ящики и курьерской скоростью отправляли в Москву. Там инструкторы учили летчиков летать на «трубе с огнем».

21 октября из Тбилиси ушел в Москву последний 15-й самолет. Но это было не все. Яковлев не был бы Яковлевым, если бы не прыгнул выше планки. До конца месяца выпустили еще 4 самолета. Итого – 19! Помните цитату про выдвиженцев? Сделать невозможное, и еще чуть сверху!

Примерно тогда же и микояновцы отгрузили свою продукцию.

Но было бы несправедливо ничего не сказать о третьем участнике реактивного марафона 1946 года. Семен Алексеевич Лавочкин не захотел оставаться вне «истребительного пула» и тотчас примчался в министерство: как так, у меня ведь готовый уже Ла-150! Было решено, что уже министерство поручит 21-му заводу в Горьком изготовить десять опытных самолетов. Вряд ли директор завода Агаджанов был в восторге от предстоящей штурмовщины, но он понимал, что в случае успеха (в смысле, понравится ли Хозяину лавочкинский самолет) зависело многое.

И началось! Директор завода вызвал В.А. Мюрисепа, главного технолога:

«Надо собрать бригаду из самых квалифицированных технологов и конструкторов и немедленно, сегодня же, отправляться в Москву. Самолет Ли-2 на аэродроме. Задача такая: в КБ Лавочкина отобрать всю необходимую документацию, плазы, шаблоны. Все это имущество автотранспортом отправить в Горький. 7 ноября три машины должны участвовать в воздушном параде над Красной площадью».

Штурм. Горячка. Аврал. Подвиги трудовые…

28 октября три самолета были готовы, это факт! И в тот же день автомашинами они были отправлены в Москву на облет и испытания. Вспоминает В.А. Мюрисеп:

«Проблемой на пути в Москву стал Клязьминский мост. Планер не проходил через арки моста. Был изготовлен специальный автоприцеп, на котором самолет устанавливался с креном 45 градусов и продольным поворотом на 15–20 градусов. С зазором в 5–6 сантиметров самолеты прошли через мост».

У-уф!

В общем 7 ноября над главной площадью столицы готовилась промчаться грозная армада реактивных машин трех КБ, которые с этого момента вступали в жесткую конкурентную борьбу. Каждый надеялся на удачу. Яковлев верил в свою звезду….

Но судьба иной раз может скорчить такую гримасу, что человек поневоле может задуматься о тщете своих усилий и о своем бессилии против нее, даже если ты носишь звание генерала или даже генералиссимуса.

Яковлев с раннего утра собрался ехать на аэродром, чтобы проводить в полет своих стальных птенцов, которые порадовали бы глаз вождя, а также взоры зарубежных гостей из дружественных, нейтральных и вовсе не дружественных нам стран. Выглянув в окно, он не увидел вызванной машины. Более того, он не увидел домов напротив и даже деревьев, растущих под окном. Туман невероятной плотности окутал Москву, такого Яковлев не видел ни до этого дня, ни после – никогда.

На аэродроме все застыли в тревожном ожидании. Летчики сидели в кабинах, наземный персонал ждал команды с командного пункта, конструкторы сидели у телефонов, вполне обоснованно полагая, что, несмотря ни на что, с трибуны мавзолея может последовать команда выполнять указание вождя. Но телефоны молчали, летчики сидели в кабинах, техники мерзли под крыльями во все крепнущем промозглом тумане. А прямая трансляция с Красной площади доносила здравицы в честь великого вождя, в честь годовщины славной революции.

А на трибуне мавзолея, по воспоминаниям П.В. Дементьева, действительно царило невидимое глазу оживление. Каждые полчаса наверх передавали сводку погоды, и стоявший рядом со Сталиным Маленков вполголоса зачитывал напечатанный крупными буквами бюллетень синоптиков. Прогноз был неутешительным: туман, туман. А время уже поджимало – парад надо было скоро кончать, и Сталин, продолжая рассматривать собственные портреты, которые в изобилии несли демонстранты, не поворачиваясь, спросил только: «Видно будет?». «Только слышно», – так же тихо ответил Маленков. «Жаль» – этим словом вождь подвел итог нечеловеческого напряжения тысяч людей, трудившихся в цехах авиазаводов в Тбилиси, Куйбышеве и Горьком.

Но парад это всего лишь парад, демонстрация силы, а настоящую реактивную силу надо было наращивать, а для этого нужно было выводить моторостроение на качественно новый уровень. Советские специалисты быстро убедились, что трофейные немецкие двигатели – это уже вчерашний день, и Яковлев, еще в свою бытность заместителем министра, поставил вопрос о всемерном развитии научно-технической базы отечественного двигателестроения. А идея привезти в Союз немецких специалистов и вокруг них начинать группировать своих ученых – порочна и бесплодна в перспективе. Вот что впоследствии писал А.С. Яковлев:

«Однако к этим соображениям не прислушались. Во мне видели не столько заместителя министра, сколько конструктора и, видимо, полагали, что, опасаясь конкуренции немецких ученых и конструкторов, я мог быть недостаточно принципиальным в этом вопросе. Как известно, немецкие специалисты прибыли в Советский Союз, но попытка их использования не привела к положительным результатам, хотя и обошлась очень дорого». А реактивные моторы были нужны, и очень срочно. И здесь удача улыбнулась из-за того угла, откуда ее не ждали. Мы уже говорили, что по официальным каналам внешнеторговое ведомство решило купить в Англии реактивные двигатели, которые там уже запустили в серийное производство и рекламировали по всему миру. Когда Сталину доложили об этой попытке, он только усмехнулся в усы: «Какой же дурак станет продавать свои секреты?»

Однако попытка удалась, и вскоре десять двигателей «Дервент» (Dervent) с тягой 1600 кг и столько же «Нин-1» (Nine-1) с тягой 2200 кг были доставлены в Москву. Часть из них были отданы в ЦИАМ и моторные конструкторские КБ для изучения, а несколько было решено установить на отечественные самолеты для испытания самолетных конструкций. Здесь надо отдать должное нашим «мотористам». Используя свой творческий потенциал, они на базе закупленных двигателей сумели в короткие сроки создать отечественные двигатели, которые вынесли советскую авиацию в число самых могущественных в мире.

Ну, а что касается парада, то 1 мая 1947 года над Красной площадью прошли сразу 100 (сто!) реактивных истребителей Як-15 и МиГ-9, которые произвели настоящий фурор в секторе зарубежных гостей. В это невозможно было поверить, но волны эскадрилий реактивных истребителей одна за другой проносились над шпилями Исторического музея.