Виктор Розов - Удивление перед жизнью. Воспоминания

В Госдепартаменте при утверждении программы очень подивились нашему пожеланию.

– Господа, но, по-моему, у нас не ходят пароходы по Миссисипи, – сказал маленький, юркий и складненький, как воробей, чиновник.

Я опешил и прямолинейно выпалил:

– Как не ходят! Не может этого быть.

– Я постараюсь выяснить точно.

Чиновник снял трубку, набрал номер и, когда щелкнуло, зачирикал. Выяснилось: по всей большущей реке ходит один-единственный пассажирский пароход, сейчас он в пути и где находится, неизвестно.

Все мои детские планы рухнули в одно мгновение и самым простейшим образом: по Миссисипи не ходят пароходы. Мы стояли в растерянности. Чиновник тоже молчал. В голове у меня пронеслась мысль: они боятся – залезем в штат Миссисипи, а там, говорят, особенная бедность и угнетение негров, мы увидим своими глазами…

Но в это время чиновник вновь повернулся к телефону.

– Я попытаюсь что-нибудь сделать. – И, вздохнув, добавил: – Ох уж этот мне Марк Твен!..

Вздыхай, вздыхай, но сделай, голубчик!

И щеголеватый господин стал звонить – одному, другому, третьему. Надежда опять вспыхнула маленьким веселым огоньком во тьме безнадежности. Я затаил дыхание.

– Господа, – сказал чиновник, закончив длинный тур переговоров, – мне не удалось выяснить, где в данное время находится тот заветный пароход, но коль вам пришла в голову такая экстравагантная мысль прокатиться по Миссисипи – до сих пор таких (в крохотной люфтпаузе я услышал непроизнесенное слово «дурацких») пожеланий в нашем бюро не высказывали, – то мы можем предложить следующее. Из Нью-Орлеана двадцать девятого апреля выходит грузовой дизель-электроход «Америка». Администрация фирмы, которой принадлежит корабль, не возражает, если вы прокатитесь вверх по Миссисипи до Батон-Ружа. Это займет у вас около полутора суток, и вы хотя бы частично удовлетворите свое любопытство. Особых удобств не будет, судно грузовое, но там есть две приличные каюты, они в вашем распоряжении.

Не знаю, что в этот миг чувствовали Гранин и Лурье, но я затрепетал. Как-никак я волгарь, речная душа, с рекой у меня связано многое. Уже один речной запах возбуждает меня. Но, кажется, в своей радости я одинок: Даниил Александрович и Фрида Анатольевна готовы время плавания на грузовом судне обменять на что-нибудь более привлекательное. И ведь есть на что, в наших руках вся Америка! Мы как раз сидим перед человеком, который ведает нашим путешествием, – заказывайте, как в меню. Однако и Лурье, и Гранин соглашаются. Фу, слава Богу! Есть Миссисипи, есть!

Раненько утром 29 апреля вылетаем из Вашингтона в Нью-Орлеан.

Примчались на аэродром. Небольшая заминка: билеты взяты на линию, которая откроется через неделю. Господин Краймер стремительно исчезает куда-то направо.

– Господа, одну минуту.

Через пять минут появляется:

– Господа, еще полминуты, – и снова скрывается теперь куда-то налево. Через десять минут в руках у него билеты нового цвета. – Господа, быстрее на другой аэродром!

Бежим.

Очень я люблю эти дорожные неполадки. Сколько в них волнения, движения, неожиданности! И порядочно их бывало со мной и на родной земле, и в других странах.

Самолет «Дуглас», и вскоре мы в главном городе штата Джорджия Атланте. Стоянка недолгая, но мы успеваем выйти на привокзальную площадь. Батюшки, куда глаз ни глянет, стоят машины! Горят их лаковые спинки на солнышке. Здесь уже лето, жарко, цветут розы, и дамы прогуливаются в коротких штанишках. Какое обилие автомобилей! Город большой, с пригородами, полтора миллиона жителей летают во все концы. Подъехал к аэродрому, поставил машину, улетел. Прилетел обратно, сел в нее снова – и домой. Так там заведено. И мы в наших странствиях пользовались этими стоянками неоднократно. Очень удобно: вернулся хоть через неделю, сел в свою машину и покатил.

Нет, Атланты мы не видели, не было времени, так, чуть-чуть понюхали. А хочется увидеть все. Все, что пропускаешь, жаль.

Теперь пересели на «Боинг-727». Ишь, какое у него новое устройство! Трап к самолету не подвозят, а наоборот – лестница выползает откуда-то из чрева. Нажал кнопку, и она уползает внутрь обратно под брюхо. Тоже удобно.

Поднялись, внизу земля. Земля! Невозможно оторваться от иллюминатора. Нет, не хуже, чем в стране Диснея. Реки желтые, даже бурые, впадают в синие водоемы. Отчего бурые? Мутные? Быстрые? Или дно такое? Не знаю. Наверно, быстрые. Занятно: рыжие реки в синие заливы.

А вот полетели по кромке Атлантического океана. Мой любимый пейзаж – береговая линия. И кораблики. Собственно, их не разглядишь, но треугольники разрезанной ими воды за кормой, обведенные, как мелом, пеной по двум сторонам, видны хорошо, как будто там, в том синем небе, летит клин белых журавлей.

А вот мы и над Мексиканским заливом. Здравствуйте, очень рад вас видеть! Ей-ей, был бы иллюминатор открыт, я бы вывалился. Всю шею вытянул.

Приземлились – и сразу же на грузовую пристань. Мчимся сквозь Нью-Орлеан, мелькает его панорама. Жадно хватаю глазами улицы, дома, прохожих. Но вот мы уже за городом. Домишки, лачужки, сарайчики. Точь-в-точь как на окраине любого нашего города. Пустырь. И вот мы на берегу.

Легкое разочарование. Пристань старая, грязная, облупленная. Брошены жидкие мостки. Кругом пустынно. На всем травянистом берегу один-единственный мальчонка ловит сачком креветок, бросает их в ведерко. И серая, широкая, многоводная, но пустая река Миссисипи. Ни парохода, ни моторки, ни лодочки. Сделалось как-то неуютно, неловко, тонус упал. Только что «Дуглас», «Боинг», лимузины, самолетный сервис. А тут – дикая природа и все так непарадно. Оправдываю: а зачем чистая пристань? Для кого? И кому ходить по мосткам? Рабочее место, и очень временное. Причалил, взял груз, ушел.

Замечаю насыпь, тянущуюся вдоль берега. Она искусственная, чтобы в разлив Миссисипи не заливала город. Раньше, говорят, в половодье много причиняла бед.

Идем на пароход. Кряжистый короткотелый толкач. Как будто стесняясь своей затеи, проходим мимо рабочих. Они с любопытством смотрят на нас. Им, конечно, сказали, что поедут советские люди. Поднимаемся наверх, входим внутрь. Глаз замечает развешанные по стенкам фотографии из журналов. Больше всего обнаженных женщин. Матросы в пути скучают. Входим в обещанные каюты. О, сверх ожидания, очень комфортабельно.

Выхожу на палубу. Вот не ожидал: в нос нашему толкачу упирается целая армада барж. Они сплочены вместе и образуют прямо-таки остров. Барж двадцать, не меньше. Такого я на Волге не видывал – от силы четыре, самое большее шесть. Узнаю, в чем дело. Компании невыгодно иметь много грузовых единиц (а значит, и много служащих и рабочих), она предпочитает иметь мощные суда с комплектной командой. Наша «Америка» – десять тысяч лошадиных сил. Ой-ой-ой! Представьте себе: волжские красавцы типа «Ильи Муромца» – три тысячи лошадиных сил. Это больше, чем три «Ильи Муромца». Значит, это и «Илья Муромец», и «Добрыня Никитич», и «Алеша Попович», даже с хвостиком. Кстати, на двух из этих пароходов я ездил по Волге. Вот тебе и маленький коренастенький наш толкач! Силища-то какая! А посмотрели бы вы, как работают матросы-грузчики в пути! Иногда надо остановиться посреди реки, отцепить одни баржи и прицепить другие… Команда! И матросы, мелькая красными пробковыми нагрудниками (чтоб не опасно было бухнуться в воду), как пожарные, бросаются на работу. Гремят цепи, змеями взвиваются стальные тросы, разжимают и вновь сжимают тяжелые крепления-стяжки.