Раиса Орлова - Поднявший меч. Повесть о Джоне Брауне

— А теперь зарядите ружья и револьверы. Проверьте пистоны. И понесем оружие открыто. Револьверы и кинжалы поверх курток, ружья в руках, а не за спиной.

Маленький отряд подошел к мосту через реку, еще не замерзшую. Полосы серой ледяной каши медленно застывали у берегов.

На той стороне виднелся дом с красно-бело-синим флагом, на полотнище — крупными буквами: «Права Юга». У ограды — оседланные лошади, несколько всадников и пеших с ружьями стояли у моста.

— Их там десятка четыре, не меньше. Не пропустят. Лучше свернем, в шести милях западнее есть переправа.

— Нет, мы проедем, — Браун говорил спокойным голосом, только медленней, внятней. — Распахните верх фургонов, высуньте ружья. Оуэн и Фредерик, пойдемте рядом, револьверы сдвиньте на живот. Над передним фургоном поднимите флаг на пике. Пусть видят звезды и полосы Соединенных Штатов. На секунды колебаний и задержек. Верховые едут последними. Вперед!

Колеса первого фургона гулко зарокотали по мосту. Из дома на той стороне выбегали вооруженные. Но те, кто стоял у самой дороги у моста, отошли, отодвинулись к дому.

Браун шел впереди, ружье на весу в правой руке, левой опирался на рукоятку пистолета на поясе. Он шел, глядя прямо перед собой. Он видел: миссурийцы у дороги стоят кучками, таращатся — одни угрюмо, зло, другие просто с любопытством. Переговариваются вполголоса:

— Это янки из Осоватоми… Нацепили на себя целый арсенал. А старик-то, сразу видно, аболиционист, глаза как у рыси.

Когда проехали через мост конные, Браун кивнул сыновьям и забрался в передний фургон. Лошади побежали резвее. Сзади кричали:

— Скажите там в Лоуренсе, чтобы выдали преступников. А не то всех аболиционистов перебьем, как зайцев. Янки, убирайтесь к себе на Север…

— А ты был прав, отец, хвастуны трусливы.

— Помни это всегда. Иди прямо на врага. Если ты веришь в справедливость своего дела, если ты веришь в себя, смело вперед — и даже сильный враг отступит.

В Лоуренс въехали днем. На улицах много вооруженных, в одиночку и группами, толпами у гостиниц, у трактиров.

Оуэн заметил, что иных противников рабства не отличить от поборников — так же одеты, так же ругаются и клянутся, есть и хмельные.

— Ты прав, сын, и это печально. Очень печально, что среди нас есть слабые духом, нетвердые в правах, легко поддающиеся соблазнам. Они губят свои души и вредят общему делу. От таких подальше. Лучше идти в одиночку против сотни врагов, чем вместе с такими.

— Но они ведь тоже пришли защищать Лоренс, защищать правое дело.

— Это хорошо. Это зачтется им в той великой приходно-расходной книге, которую ведет всевышний. Я готов поделиться с ними патронами и буду перевязывать их раненых так же бережно, как любого из вас.

— А разве вы не станете перевязывать раненого противника, отец?

— Конечно, стану. Ибо сказано: «…любите ненавидящих вас». Но, вспомнив о противниках, ты возвращаешься к тому, с чего мы начали. Среди наших единомышленников есть люди, подобные нашим противникам, мы вынуждены сражаться бок о бок, в одном ряду, но сами не должны уподобляться им. К тому же погляди вокруг: большинство добровольных защитников Лоуренса — порядочные люди, трезвые и благоразумные. Это фермеры, работники, клерки, они оставили свои дома, свои дела, чтобы дать отпор беззаконию и злодейству.

Лоуренская газета «Гералд» сообщила: «Вчера, шестого декабря, в город прибыл отряд гвардейцев свободы во главе с капитаном Джоном Брауном. Это почтенный джентльмен родом из Коннектикута, известный своей набожностью и безупречным образом жизни, настоящий патриарх, глава целого рода, счастливый отец и дед, вместе с сыновьями и зятьями владеет обширными участками на среднем течении реки Осэйдж; он привел на помощь Лоренсу дисциплинированный отряд, отлично вооруженный ружьями и револьверами; в отряд входят четыре сына мистера Брауна, в том числе Джон Браун-младший — вице-президент законодательного собрания территории».

Впервые Джон Браун был назван капитаном, впервые о нем так писали в газете. Лист, пахнувший типографской краской, принесли Салмон и Фредерик. Сыновья были очень довольны. Салмон читая вслух, патетически жестикулируя: «Капитан Джон Браун».

— Ты радуешься пустой суете, сын. Такие похвальные слова как ветерок — дунул и нет его. И даже тот, кому это мгновенное дуновение принесло усладу в зной, через час, через день уже забудет о нем. Не надо прельщаться соблазнами известности, славы, похвал. Важны дела, поступки.

Отряд Брауна — «Гвардейцев свободы» — включили в пятый полк «Добровольцев Канзаса», командиром которого был полковник Смит.

Лоуренс готовился к боям. Вокруг городка строились укрепления — бревенчатые, земляные и снежные валы.

Командиры других отрядов готовы были решительно сопротивляться миссурийским налетчикам, пусть убираются к себе, в Канзасе им делать нечего, не позволим им наводить у нас свои порядки, не позволим разбойничать, но они не желали помогать и аболиционистам, которые добивались освобождения всех негров, по всей Америке. На Юге негры — законная частная собственность, нельзя помогать им убегать от хозяев, беглых рабов надо возвращать владельцам. Закон есть закон.

Браун спорил с умеренными. На митингах, на совещаниях командиров он упрямо доказывал: зло нельзя одолеть наполовину, нельзя успешно сопротивляться рабовладельцам и их наемникам, если при этом отказываешься помогать рабам, признаешь законность рабства у соседей.

Ему возражали: на территории Канзаса противоборствуют две силы, два законодательства — мошенническая конституция Шоуни, законы рабовладельцев, и конституция свободы. Третьего не дано. Однако и законы свободы запрещают пребывание негров на территории, запрещают борьбу против рабства у соседей.

— Мы не хотим войны с Миссури и со всем Югом, они называют нас «негролюбами» и «негрокрадами». Это ложь, и наши законы доказывают это.

В законодательном собрании Топики заседали уважаемые, достойные люди. Из тридцати четырех депутатов — тринадцать фермеров, двенадцать юристов, четыре врача, два торговца, два священника и один шорник. Они единогласно приняли законодательство. Мало того, закон, запрещающий неграм пребывать на земле Канзаса, был принят после широкого опроса избирателей. Тысяча двести восемьдесят семь одобрили его, и только четыреста пятьдесят три голосовали против.

— Мы все хотим, чтобы южане знали: нам не нужны их рабы, у себя дома пусть владеют ими, а наша земля свободна.

— Вы думаете, что возможно соседство свободы и рабства. Но тысячи головорезов уже сейчас грабят, убивают, угрожают полям, жилищам и жизни свободных канзасцев. Они-то отлично знают, чего хотят. Рабство нельзя остановить границами штата, оно распространяется, как плесень.