Арман Жан, де Ришелье - Политическое завещание, или Принципы управления государством

В таких случаях мнение наших предков должно иметь большой вес, а к историкам и самым знаменитым и беспристрастным авторам, писавшим в разное время, надлежит с усердием обращаться в таких обстоятельствах, когда ничто не может быть нам так вредно, как слабость или невежество.

Упоминание невежества, которое, как я отметил выше, иногда причиняет вред государству, даёт мне повод обратиться к наукам, являющимся одним из наилучших украшений государств, и сделать это надо именно в этом месте, поскольку владычество над ними по справедливости отдано Церкви, ибо всякие знания естественным образом связаны с той изначальной истиной, которой принадлежат священные таинства, хранителем коих Предвечная Премудрость благоволила сделать церковное сословие.

Хотя образованность совершенно необходима в любом государстве, однако, несомненно, не следует обучать всех без разбора.

Как было бы безобразно тело, имеющее глаза на всех своих частях, таким же было бы и государство, если бы все его жители стали учёными; ибо послушание в нём сделалось бы редкостью, а кичливость и чванство превратились в обычное явление. Занятие науками совсем вытеснило бы занятие торговлей, делающей государства богатыми, привело бы в упадок сельское хозяйство, истинную кормилицу народа, и в короткое время опустошило бы питомник воинства, которое взрастает скорее в грубости невежества, чем в утончённости знаний. Наконец, оно наводнило бы Францию крючкотворами, более способными разорять семейства и возмущать общественное спокойствие, нежели приносить какое-либо благо государству.

Если бы науки были осквернены тем, что им стали бы обучать всех подряд, то число сеющих сомнения превысило бы число способных их разрешать, и многие принялись бы опровергать истины, а не отстаивать их.

Ввиду этого политики [435]советуют иметь в хорошо устроенном государстве больше наставников технических дисциплин, чем свободных искусств.

Мне часто приходилось слышать, как по той же причине кардинал Дю Перрон выражал горячее пожелание упразднить часть существующих в королевстве коллежей [436]и советовал оставить из них четыре-пять известных в Париже и по два в каждой из провинциальных столиц.

Ко всем высказанным мною соображениям он прибавлял, что невозможно найти в каждом веке достаточно учёных людей, чтобы обеспечить ими множество коллежей, тогда как если число последних сократить до умеренного, то можно будет дать им достойных людей, которые станут поддерживать огонь храма мудрости в его чистоте и постоянно передавать из поколения в поколение знания в их совершенстве.

Когда я думаю об огромном числе людей, сделавших преподавание наук своей профессией, и о множестве детей, коих отдают на обучение, мне представляется на самом деле, что я вижу бесконечную череду больных, которые, мечтая для исцеления напиться чистой и прозрачной воды, страдают от такой неуёмной жажды, что, употребляя без разбора всякую воду, какая им попадается, пьют по большей части грязную, а часто вообще из отравленных сосудов, что усугубляет их жажду и боль, вместо того чтобы унять и то и другое.

Наконец, из-за существования большого количества коллежей, созданных повсюду безо всякого порядка, возникают две проблемы: одна, как я только что описал, – из-за посредственных способностей тех, кому пришлось позволить преподавать вследствие нехватки достаточного числа выдающихся умов, чтобы снабдить кафедры; вторая – из-за недостатка природной склонности к учёбе многих из тех детей, которых родители заставляют учиться, потому что находят это полезным, но при том не удосуживаются сперва испытать силу их ума; это приводит к тому, что почти у всех учившихся остаются поверхностные знания – у одних потому, что они не способны на большее, у других – потому, что их плохо учили.

Хотя недуг сей весьма значителен, найти от него лекарство не составляет труда, ибо не нужно делать ничего, кроме как сократить до двух-трёх число классов в коллежах нестоличных городов: этого достаточно, чтобы вырвать подрастающее поколение из грубого невежества, вредного даже для тех, кто желает посвятить свою жизнь военной службе или заняться торговлей.

Таким образом, прежде чем дети будут определены к какому-либо роду деятельности, в течение двух-трёх лет они покажут, на что способны, после чего самые талантливые ученики, отправленные в крупные города, добьются больших успехов, поскольку их ум пригоден для занятия науками, да и наставники у них будут лучше.

Справившись с этой проблемой, которая куда значительнее, чем кажется, следует оградить себя и ещё от одной, с коей Франция, несомненно, столкнулась бы, если бы все созданные учебные заведения находились в одних руках.

Университеты [437]заявляют, что им наносят огромнейший вред [438], когда не позволяют в одиночку заниматься обучением молодёжи, лишая этого права всех остальных.

С другой стороны, иезуиты [439], может быть, также не стали бы возражать, если бы эти обязанности были возложены на них одних.

Разум, призванный разрешать всевозможные разногласия, не велит лишать прежнего владельца того, чем он по праву владеет, а общественные интересы не могут также допустить, чтобы Орден иезуитов, не только достойный уважения за своё благочестие, но и славящийся учёностью, был отстранён от обязанности, с коей он может справиться, принеся великую пользу обществу.

Фронтиспис книги кардинала Ришельё «Наставление христианина» (Париж, 1642)

Аноним

Гравюра изображает Богородицу (олицетворение Церкви), сидящую на троне и попирающую ногой дьявола в образе змия. От коленопреклонённого ангела она принимает книгу кардинала, открытую на титульном листе. Голубь над её головой – символ Св. Духа. На украшенной гербом кардинала каменной тумбе рядом с троном лежат папская тиара и ключи св. Петра. На основании колонны изображена сцена передачи Десяти заповедей Моисею.

Если бы образованием занимались одни университеты, то с течением времени пришлось бы опасаться возвращения присущей им раньше гордыне, которая могла бы в будущем стать столь же вредной, какой была в прошлом.

Если бы, напротив, иезуиты не имели напарников в наставлении юношества, то помимо того, что возникли бы такие же опасения, нашлось бы ещё больше оснований бояться и многих других неприятностей.

Орден, который управляется, как ни один прежде, законами разума и, посвящая себя Богу, но не гнушаясь при том изучения мирских вещей, живёт в таком совершенном согласии, что кажется, будто единый дух приводит в движение весь его организм, орден, который повинуется по обету слепого послушания бессменному руководителю, не должен по законам правильной политики получать слишком широкие полномочия в государстве, у коего любое сильное сообщество должно вызывать подозрения.