Галина Артемьева - Мне всегда везет! Мемуары счастливой женщины

— Эй, там, горбатая, ты, ты, выпрямись!

— Лысый, не смотри в пол! Смотри на свою даму.

— Толстая, поворачивайся четче, выглядишь как студень на жаре…

После каждого такого урока приходилось делать серьезные усилия над собой, чтобы жить дальше, как будто ничего не произошло.

Пытаюсь вспомнить, как же она меня называла… Не получается. Помню — ощущение жгучей обиды, стыда… А само прозвище стерто памятью напрочь. Видимо, иначе бы совсем уж невыносимой казалась жизнь…

За год «танцев» мы не научились ничему, кроме ненависти к ритмичке и к ее урокам. Каждый раз, собираясь на ритмику, таща за собой мешок с ненавистной формой, я чувствовала тоску. Но что поделаешь?

Был у ритмики и еще один побочный эффект. Если в школу я шла с одним мешком для танцев, то из школы возвращалась, как правило, с двумя. Дело в том, что Ленка всегда забывала свой мешок в парте. Она, как только заканчивался последний урок, немедленно убегала из класса.

Я была копушей, собирала свои книжки-тетрадки медленно…

Наталья Николаевна, обнаружив, что Ленка опять оставила свою форму, вручала ее мешок мне:

— Вы рядом живете, занеси ей.

Иногда это счастье доставалось другой девочке, но чаще всего подворачивалась я. Я и относила.

Ни Ленка, ни ее родители не считали это чем-то особенным или достойным благодарности. Я звонила в их дверь:

— Вот, Лена забыла.

Мешок забирали, дверь закрывалась…

Перед самыми зимними каникулами я шла домой. Опять с портфелем и двумя мешками ненавистной танцевальной одежды. Мне было плохо, я еле дошла до двери нашей квартиры. Болела голова, знобило…

Грипп.

— Нам всегда везет! — стонала Танюсенька, глядя на градусник…

Несколько дней температура никак не желала снижаться.

Я проболела все зимние каникулы. Я совсем забыла про Ленкину форму. Наши два мешка лежали рядом в кладовке.

За день до окончания каникул в дверь позвонили.

— Галь, к тебе девочки! — позвала Женечка.

На пороге стояла Ленка с нашей одноклассницей. С этой девочкой я сидела за одной партой. Я подумала, что они пришли меня проведать.

Ленка не поздоровалась. Она выдержала паузу, значения которой я не придала.

— Отдай мою форму! — очень зло произнесла Ленка.

Снова пауза, непродолжительная. И потом она произнесла слово:

— Воровка!

Вот что она сказала.

Мне даже сейчас страшно об этом вспоминать.

Я схватила из кладовки Ленкин мешок и кинула в ее сторону. Что-то невообразимое творилось со мной. Слово, которое она выкрикнула, прожгло меня насквозь. Такого со мной еще не случалось.

Вся эта сцена длилась не больше минуты. И видели все это Женечка и тетя Аня — они как раз вышли в прихожую.

Женя вышла на лестницу и, прикрыв за собой дверь, что-то говорила Ленке.

Я ушла в комнату и легла. Температура снова поднялась. В голове прокручивалось без остановки эхо произнесенного Ленкой слова.

— Воровка…

Зачем я носила ей этот мешок все время?

Отказалась бы сразу. Сказала бы, что не хочу, что это несправедливо, что я никогда не забываю свои вещи, что мне никто ничего не приносит… Но я носила, и она привыкла…

— Воровка…

Я хорошенько, по второму кругу прогорела.

За время болезни я приняла твердое решение. В школу эту я больше не пойду. И правда: а как? Вот только представить: я захожу в класс, а там Ленка. И еще: сажусь за одну парту с той, которая молча стояла с ней рядом. Это невозможно.

— Переведи меня в другую школу, — сказала я Танюсе.

Но она даже слушать не захотела. Она велела не отступать перед трудностями.

Я пошла. В классе случилось неожиданное.

Наталья Николаевна прямо на первом уроке коротко рассказала о случившемся. (Оказывается, Танюся была в школе вместе с Ленкиными родителями.) Потом к учительскому столу вышла Лена и попросила у меня прощения. Ей это трудно далось, но она смогла.

— Ты прощаешь Лену? — спросила Наталья Николаевна.

Я встала и ответила:

— Да.

В этой простой процедуре примирения содержался большой смысл. Сказав «да», я действительно простила.

Мы снова общались, вплоть до окончания школы.

Но что интересно: Ленка больше никогда не оставляла свои вещи в классе. Она перестала их забывать.

Значит, и тогда, прежде, не забывала. Она не уносила свой мешок намеренно: ей просто лень было его тащить. Ведь всегда находился человек, который «по дружбе» делал это за нее. Она так к этому привыкла, что первый же сбой отлаженной системы вызвал ее огромное возмущение и желание наказать бунтаря.

Что касается меня, я поняла, какую силу имеет слово. Словом запросто можно убить. А можно и оживить.

И еще: слова как семена. Ты рассыпаешь их, а из них вырастает что-то новое. Плохое или хорошее.

Человек уходит, а слово его остается.

Каждое слово — волшебное.

На новогодние каникулы принято было ходить на всякие Елки. Это довольно дурацкое мероприятие: шутки-прибаутки, хороводы, крики «Елочка, зажгись!»… Но главное: потом вручили подарки — яркие коробочки с разными конфетами, мандаринками…

Самые лучшие подарки раздавали конечно же на Елке в Кремле. Еще бы! Главная Елка страны! У счастливцев, побывавших на Кремлевской Елке, оставались не только воспоминания о грандиозном событии, но и удивительные сумки, в которые укладывались щедрые кремлевские подарки. Например, красная пластиковая сумка в виде кремлевской звезды! Идешь с таким сокровищем, и все понимают: «Это особенный человек! Это человек, побывавший в Кремле».

Однажды Танюся принесла и мне билет на Кремлевскую Елку. При мысли о сбывшемся счастье я трепетала.

Наконец настал заветный день. Мы с Танюсей вошли на территорию Кремля через Кутафью башню. А дальше родителей не пускали. Им велели ждать снаружи, пока дети пляшут и поют свои радостные новогодние песни.

Я затосковала. Одной — какой праздник? Если бы хотя бы знать тут кого-то!

Стоял серьезный мороз (ниже двадцати градусов). Естественно, все мы были укутаны, все в валенках, рейтузах, шубах… В раздевалке толкотня: мы переоделись. Потом нас, нарядных, в красивых платьицах и туфельках, построили парами и повели в зал. Я оказалась в паре с робкой девочкой. Она тоже явно тосковала одна. Мы крепко держались за руки.

— Меня Катя зовут. А тебя?

И тут со мной случилось странное… Я отчетливо помню чудо собственного перевоплощения…

— Мне трудно ответить тебе на этот вопрос. У меня очень много имен, — ответила я загадочно.

— Почему? — спросила моя спутница.

И в тоне ее вопроса, и в выражении горящих глаз проступала готовность услышать любой, самый фантастический ответ и безоговорочно ему поверить. Девочка располагала к творчеству…

— У меня странная семья, — начала я. — Дедушка англичанин, бабушка француженка, другой дедушка испанец, вернее, наполовину, у него мама датчанка, а бабушка…