Галина Артемьева - Мне всегда везет! Мемуары счастливой женщины

Почему-то именно эти бессовестные заявления и зародили у нас, привыкших читать между строк, мысли о причастности наших спецслужб к произошедшему. Ведь именно вор всегда громче всех кричит: «Держи вора!».

…Возвращаясь к тем событиям…

Немцы тогда очень твердо и убедительно заверили главу Израиля Голду Меир в том, что заложники в скором времени будут освобождены. И им поверили. Руководство Израиля даже выпило по бокалу шапанского в честь скорого освобождения своих соотечественников. Каков же был их шок, когда они узнали, что ни один израильтянин не остался в живых.

Горе было огромным.

Игры продолжились.

Три террориста сидели в тюрьме.

Двадцать девятого октября 1972 года — и двух месяцев не прошло после трагедии — группа палестинских террористов захватила самолет компании Люфтганза, следующий из Дамаска во Франкфурт-на-Майне. Требование: освободить трех героев Мюнхена!

Немецкое правительство выполнило это требование!

Через несколько часов их переправили в Ливию на самолете Люфтганзы. Там террористов встретили как героев.

Вот после этого Израиль предпринял свои шаги по обнаружению преступников.

Месть — дело страшное.

Но страшна и цепь событий, приведшая к этой мести.

Израильтяне настойчиво и последовательно искали и уничтожали тех, кого считали виновниками трагедии на Олимпиаде-1972.

У меня довольно часто спрашивают за границей, ощущали ли мы на себе давление КГБ.

Я сначала отвечала:

— Да все было спокойно, вот — с запрещенной литературой в метро ездила, никто ни разу не подошел, не задержал…

При этом мы — вторым планом — всегда чувствовали в своей жизни присутствие чьих-то внимательных глаз. Или ушей.

Нередко, во время разговоров по телефону, возникал странный фон, слышалось чье-то дыхание. Было и так: рассказываем друг другу анекдот, самый невинный, смешной, а в трубке вдруг мужской смех. Жутко. Ну, казалось, неполадки на линии, кто-то случайно вклинился. А однажды, когда я рекомендовала подруге какую-то книгу (опубликованную в советском журнале, к счастью), чужой голос вдруг произнес:

— Ты говори, говори, я записываю!

Мы просто дара речи лишились.

Однажды в середине семидесятых зашли в гости к другу мужа. Там много незнакомых людей. Стали знакомиться. И вот один молодой человек говорит:

— Ну, что мне о себе сказать? Вот ты по телефону говоришь? Говоришь. А я тебя слушаю.

— А зачем? — спросила я.

До меня даже не сразу дошло, что он всерьез, я думала — шутка такая.

— Это моя работа. Я — комитетчик.

Они уже и не таились. Или думал, что среди своих…

Опять же — в середине семидесятых — не раз происходили странные звонки.

Я подходила к телефону, молодой мужской голос просил подозвать Татьяну Геселевну.

Танюсю все звали Татьяна Георгиевна, но в паспорте стояло Геселевна. Сразу становилось понятно, что звонит человек, с ней лично не знакомый. Перед ним — лишь фамилия, имя, отчество.

— А кто, простите, ее спрашивает?

— Это из синагоги. Мы с ней в субботу виделись. Я хотел ей посылочку из Израиля передать.

— Вы ошиблись. Вы не могли с ней видеться в синагоге, она ее не посещает. И посылочку нам никто передать не мог.

— Ну, извините, наверное, ошибка вышла.

Видимо, работники комитета обзванивали по спискам всех жителей столицы с определенными фамилиями и отчествами. Смысл? Видимо, выявляли связи с Израилем.

Нам звонили с этим не раз. Надоели. Я как-то сказала:

— Может, хватит? Надоели уже.

Там засмеялись. Потом, правда, еще позванивали, но гораздо реже.

Однажды, когда я и думать забыла про Горация, мне позвонил его родственник, дядя его матери, то есть — двоюродный дед. Мой «жених» очень любил своего деда и его жену, они действительно были милейшими и интереснейшими людьми. Мы у них не раз бывали в гостях вместе. И вдруг, через несколько лет, звонок. Попросили подъехать. И я поехала. Мне, прямо скажем, не хотелось, но я этих людей уважала, они всегда были милы и добры ко мне.

Вот они мне и стали рассказывать о своих стариковских обидах на «внука». Обиды заключались в том, что он, вернувшись из-за границы, перестал у них бывать. Приехал один раз сразу после возвращения и вел себя очень странно. Он практически молчал. А на вопросы отвечал так: писал ответ на бумажке, давал им прочитать, а потом сжигал эту бумажку в пепельнице!

Учитывая, на кого работал мой друг Гораций, становилось ясно: он твердо знал, что телефон деда прослушивается. И дал им это ясно понять. А они обиделись по-стариковски.

Причем обиделись не на шутку! Они сказали, что знают, как жестоко и несправедливо обошелся со мной их молодой родственник. И предложили отомстить: то ли заявление на него какое-то написать с компроматом, который они мне для этого подкинут, то ли что-то подобное.

От этого я отказалась: ну — это как-то не мое. Я подумала тогда, что старички и не подозревают, насколько близки по духу с Горацием.

А еще, в благодарность за мой визит, они назвали мне имена людей, которых мне следовало остерегаться как осведомителей КГБ! Это было три имени. Одного человека я не знала совсем. С одной дамой мы общались вместе с Горацием, так что контакт оказался обрублен. А одна очень любимая и уважаемая мной женщина оказалась моей непосредственной начальницей. Я им поверила. Мы тепло попрощались. Они мне подарили несколько замечательных книг на память…

Общее же ощущение от некоторых тогдашних мимолетностей, связанных с КГБ, сложилось такое: туда к тому времени набрали очень много случайных и крайне глупых людей. Ну, наподобие тех, кто сейчас охраняет супермаркеты. Эти люди не понимали своих задач, целей, занимались всякой ерундой и были продажны по сути. А вот продажных к любому делу подпускать нельзя — завалят. Что и произошло.

Одно из самых сильных потрясений моей жизни, которое лично меня не касалось никак, но коснулось так, что до сих пор ощущаю в сердце занозу. И не потому, что я как-то особенно была политизирована. Но перед глазами всего человечества разворачивалась история великой силы духа и величайшего предательства. Один из ярчайших примеров подлости человеческой и — несгибаемости перед лицом смерти.

Я не могла спокойно начать писать об этом. Такое уже было в этой книге — такие фрагменты, которые дались мне невероятным трудом и болью. Никак не могла подступиться.

Сейчас — об одном из таких моментов человеческой истории в целом, и моей жизни — в частности.

Его надо знать тем, кто тогда еще не жил. Знать, понимать и делать выводы.

В 1970-м году в Чили на выборах победил Блок народного единства. Президентом страны стал представитель блока — Сальвадор Альенде.