Игорь Оболенский - Мемуары наших грузин. Нани, Буба, Софико

Ее болезнь… Мама до конца ничего нам не говорила. Надеялась, что удастся справиться. А потом уже, наоборот, мы обо всем знали и не говорили ей.

Когда с человеком такое происходит, вполне естественно, что он никак не хочет поверить, что смерть может приблизиться так близко. Настолько сильное это чувство — жажда жизни. Вот она и боролась.

Так получилось, что в Тбилиси никто ей строго и прямо не объяснил всю серьезность ее болезни, не встретилось такого врача, который бы сразу сказал — нужна операция. А кто на операцию пойдет, если говорят, что еще можно подождать?

А потом уже оказалось поздно. Ей сделали операцию. Но…

Она думала, мы не знаем, что происходит. Но очень боролась. Даже не приняла Католикос-Патриарха. Святейший звонил, говорил, что хочет прийти, он знал, что ей остались считанные дни. Но она сказала: я не позволю себе, чтобы вы пришли, и я встретила вас не на ногах.

В конце, в пятницу это было, согласилась принять Святейшего в воскресенье. А в субботу она ушла.

И мне Католикос-Патриарх сказал, что она нарочно обманула: знала, что в субботу уйдет… Знала.

Когда счет пошел на дни, я спросил у докторов: сколько ей осталось? Они ответили — месяца два. Мама неделю не продержалась.

Мой маленький сын находился в Бакуриани. Я поехал за ним. И остался там на два дня. Вечером мне позвонила жена и сказала, что Софико стало хуже. Я тут же забрал сына и вернулся в Тбилиси.

Ночью, когда зашел домой, Софико произнесла: «Слава Богу, ты дома… я могу свободно уйти. Я ждала тебя». Закрыла глаза и уснула. Под утро ее не стало.

Она была счастливым человеком. Во-первых, родилась в счастливой семье. Замечательные родители у нее были. Во-вторых, и это главное для человека — использовала свой талант до конца. Сумела себя реализовать.

Для человека это огромное счастье. Все мы смертны, у всех свое время, главное — использовать его.

Мама всегда об этом говорила, это было ее наставление. Она повторяла: «Никуша, у тебя есть определенный талант, используй его. Верни Господу то, что он тебе дал. Не трать попусту время».

А я много времени потерял. И она всегда переживала из-за этого.

Сейчас тоже трачу, наверное, но не так безрассудно, как прежде. Думаю, что мое призвание — это рисование, живопись. И я больше времени должен посвящать этому.

Подводя итог, хочу сказать: нельзя заставить полюбить человека. Это невозможно. А Софико любят, и это чувство искреннее.

Ее уже больше пяти лет нет с нами. А ее не забывают.

Самое дорогое выявляется в отношении простых людей: продавщиц, цветочниц, стоянщиков. Я захожу в магазин, и женщина за прилавком при виде меня начинает плакать. И она ведь не играет. Разве это не чудо?

Зритель чувствует личность. Софико тоже была простым человеком, горой стояла за сотни людей, порою почти незнакомых. Ко мне не раз потом подходили со словами: «Твоя мама спасла мне сына, твоя мама сделала мне квартиру».

Она была таким человеком, что никогда не ленилась помочь. Пришел бы дворник со своей проблемой, Софико оделась, пошла вместе с ним и добилась всего для этого человека.

Маму воспринимали как защитницу.

После ее ухода незнакомые люди говорили мне: «Не только ты потерял маму, она была и наша мать».

Она и сейчас за нашей спиной. Когда я что-то делаю, то равняюсь на нее и стараюсь не опозорить ее имя. Для меня это очень важно.