Наталья Дардыкина - Откровения знаменитостей

— А простодушия в столицах не прощают.

— Когда я рискнул вернуться в Москву, то пришел в «Юность», к главному редактору Борису Полевому, и рассказал о своих намерениях. Он меня предупредил: «Москва — жестокий город. Не боишься?» Когда он меня пригласил в журнал своим заместителем, я долго не мог привыкнуть к снобизму авторов, к лицемерию: в глаза тебе говорят одно, а за спиной с-о-о-всем другое. Я не стал от этого биться в падучей, но разочарование долго не оставляло меня.

— Андрей, вместо слова «провинциал» гораздо точнее, по отношению к тебе, понятие «естественный человек».

— Да, я согласен. Глубинная Россия, так называемая провинция, населена естественными людьми, естественна. Я много езжу, получаю письма и вижу, как обижен народ в провинции. Я очень много выступал на телевидении, на радио, клеймил сегодняшние недостатки, касался острых проблем. А потом убедился — ничего не меняется после наших выступлений. Я думаю постоянно: почему же ничего не меняется? Почему к нам не прислушиваются?

— Ты думаешь, властные структуры хотят нас слышать? Ведь это два несоединимых мира.

— Иногда я убеждаюсь: что-то слышат. Но думаю, людей меняют три вещи: власть, деньги и слава. Если ты пройдешь все это и не забуреешь, значит, ты нормальный мужик.

— Андрей, от каких деревенских привычек ты не хочешь отвыкать?

— От доброты прежде всего. Помню, в том мире, в котором я жил, доброта была главным объединяющим моментом для всех людей. Доброту ощущали на себе. У бабушки в деревне был большой сад — 30 яблонь и две груши. А мы с братом все-таки залезли в соседний сад, и хозяин надрал нам уши, и батя тоже. Они заботились о нас — кем мы вырастем. Была такая негласная порука ответственности за будущее поколение. Люди, свои и чужие, воспитывали нас в доброте. В нашей деревне жили нормальные люди. И в тяжелые времена никого не посадили. А потом в городе мы узнали это горе: посадили моего отца, его брата. Это уже был 37-й. Отец отсидел пять лет, был лишен прав, не мог работать по профессии и точил ножи, всякие ножницы для парикмахерских, для магазинов. И этим зарабатывал на жизнь. А один его брат погиб в тюрьме, и второй брат погиб. И в этой обстановке спастись было невозможно. И я всегда несу в себе уважение к старшим, к возрасту.

— Скажи, а бывают случаи эпистолярных признаний в любви к тебе? А ты им отвечаешь?

— (Хохочет.) Признания бывают, но отвечаю я только стихами. А люблю я Аню, свою жену, самого строгого моего критика и читателя.

— А какие чувства ты сохраняешь к своим первым женам?

— В любом случае надо быть благодарным им за тот свет, пусть даже мгновенный, который они мне подарили. Если рядом с тобой умная и чуткая женщина, сам становишься лучше. И даже не заметишь, как все хорошее в тебя войдет. Считаю: какая женщина, такие и мы, мужики. Если случались глубокие расхождения между нами, я считал, что виноват в этом мужчина. Женщина — не слабый пол.

— Ты ограничиваешь себя в еде?

— Нет, к сожалению (хохочет) . Люблю самую простую еду — картошку, капусту, грибы.

— С этого не распухнешь.

— Конечно, все эти привычки я вынес из деревни. Я привык к этой здоровой пище. Но, к сожалению, еда сейчас приезжает к нам из-за границы. И я пишу о России: «…или она уже не в силах себя по-русски накормить?»

— Есть ли у сильного мужчины Андрея Дмитриевича Дементьева какие-то недостатки и слабости?

— Конечно. Бываю несправедлив. Могу обидеть человека, но потом обязательно попрошу прощения, даже если человек намного младше меня. Бываю ленив — случается, хочется побалдеть. Раньше занимался спортом — всем, кроме тяжелой атлетики. Занимался в охотку. Мой спорт был от случая к случаю, бессистемный. Все должно быть по настроению, как говорил Писарев, даже наслаждение мыслью.

— Что доставляет тебе высшую радость, которая пересиливает недомогание и возвращает тебе молодые чувства?

— Прежде всего любовь. И еще одна вещь — это открытие нового человека, чей-то личности, чей-то судьбы. В человеке мне все интересно.

— Андрей Дмитриевич, где будешь справлять свой юбилей?

— Мои земляки устраивают торжество на Волге 20 июля.

— А в Твери остались родственники?

— Там осталась крестница моего отца. Она старше меня. Но когда я приезжаю, обязательно прихожу к ней, и по рюмке водочки мы выпиваем за наш город и за ее здоровье.

16 июля 2008 г.

Виктор Ерофеев: «Женщины ко мне всегда были благосклонны»

Он родился в год Свиньи. Испытывает удовольствие, что Набоков и Достоевский — тоже. «Кому свинья, а нам — семья», — улыбается Ерофеев и подбрасывает для увеселения читателей старинное поверье: «Есть мнение, что свинья — замаскированный черт». Было бы большим свинством, если бы известный беллетрист скрыл от нас что-нибудь из своих проделок за последние годы.

К нему я пришла на следующий день после пожара в подвале его дома. Из обгорелого окна тянуло вонючей смесью. Консьерж сказал мне, что он не раз сам гонял бомжей. «И сегодня утром они вновь полезли погреться!» — возмущался служитель подъезда. Слава Ерофееву, что он до четырех часов утра читал после победы над Никитой Михалковым на ринге у Соловьева. И успел вовремя вызвать МЧС.

Еще из подъезда я позвонила писателю, он извинился — принимает ванну. Меня встретила няня его дочки Тудорица, что в переводе означает «Богом благословенная». Вдруг ко мне приблизилось прелестное дитя, позволило взять ее на руки, и милым жестом кроха повела меня к коробочкам с пластилином. Оказывается, девочка любит рисовать в свои полтора года. Наконец счастливый и распаренный отец устроился в кресле. На низком стеклянном столе появился чай и чудная халва.

— Виктор, потряс тебя ночной пожарный переполох?

— Можно было в одно мгновение стать погорельцами. Когда, закутав спящую дочку с голыми пятками в теплое одеяло, я тащил ее вниз, к выходу, то растерянно думал: станем погорельцами — куда дальше деваться? Очень часто мы себя считаем хозяевами жизни, но наваливаются несчастье, катастрофа, семейная драма, и понимаешь, что ты действительно гость на этой планете, что все мы ходим под Богом. И потому не стоит нам зазнаваться, делать из себя полубогов. Жить надо скромнее.

— Года два назад мы с тобой говорили о роскоши — ты посвятил ей целую книгу. За последние годы в твоей жизни произошли ошеломительные перемены. Царственная роскошь — влюбиться и влюбить в себя молоденькую девчонку. Роскошь соблазна предосудительна в глазах пуритан. Но она естественна — по веянию времени. Какими чувствами ты обновился?