Наталья Дардыкина - Откровения знаменитостей

В этот момент к отцу в мастерскую заскочил сын Сергей — молодой человек двухметрового роста. Он уже вполне самостоятелен и профессионально судит об искусстве. Мать Сергея-младшего — вторая жена Чепика, Наташа. Есть у него еще один сын — Даниил, от третьей жены. Это Елена Калашникова, художница, выставлялась в Нормандии, живет в Москве вместе с Даней. Мальчик заканчивает художественную школу. Отец очень хочет, чтобы он получил серьезное художественное образование в Москве.

— Я очень люблю Даню. Братья нежно относятся друг к другу. Они красивые, очень высокие. Иду с ними и чувствую себя под их защитой.

— Париж — город соблазнов. Вы в своей мастерской отшельничаете. И все-таки вас, как Тулуз-Лотрека, увлек «Мулен Руж»…

— Да, я люблю Тулуз-Лотрека. И я второй после него художник, который пошел рисовать «Мулен Руж». Но, конечно, теперешний «Мулен Руж» совсем другой.

— Что же вас туда завлекло?

— Я нарисовал целую эпопею «Россия распятая». Заканчивался век. Картина вышла очень страшная. Самая пессимистическая. Она выставлялась в русском посольстве в Лондоне, затем на Осеннем салоне Парижа, у Пьера Кардена, на фестивале русского кино. Эта картина прожила напряженную жизнь. Сейчас я ее разобрал — места в мастерской почти не осталось. Она состоит из нескольких частей. Это крест неправильной формы, какой бывает на братских могилах. Он собирается из разных картин, и у каждой свой сюжет. Работа над картиной меня здорово вымотала. Пришлось принять на себя много отрицательной энергии. Мне необходимо было в этот момент что-то абсолютно противоположное, легкое — девочки, сисечки-писечки… И я пришел в «Мулен Руж». Тогда русских танцующих ребят была там много — наверно, треть. Хорошо выученные в России, они имели грандиозный успех.

— Танцовщики проявляли любопытство к зарисовкам художника?

— Конечно. «Мулен Руж» как раз менял программу — это делается раз примерно в 10 лет. Я видел, как рождается спектакль. Занятное шоу! Но репетиции были безумно интересные. Ставил какой-то американец, ставил еще итальянский балетмейстер и французская дама. Вот это я рисовал.

— Вы советовали им что-то поменять в костюмах?

— Нет-нет. Костюмы там вообще безобразные.

— Ваши муленружские работы выставлялись?

— И выставлялись, и уже проданы, и проедены. Осталось несколько работ. В Лондоне муленружские дивы ходили в канкановских одеждах, очень фривольных. Иногда даже в таком наряде появлялись в центре города. Это происходило почти сразу после катастрофы в Нью-Йорке 11 сентября. Боялись, что народ на их шоу не придет. Но как-то все получилось. «Мулен Руж» он и есть «Мулен Руж».

— Вы продолжаете там бывать?

— Нет. Все пересмотрел 39 раз.

— Бывает, что вы «за волосы» себя вытаскиваете из мастерской. И куда направляетесь?

— Да куда хочу. Например, на корриду. Я великий ее любитель.

— Мчитесь в Испанию?

— Не угадали. Еду на юг Франции, в Арль.

— Туда, где солнце сводило с ума Ван Гога?

— Да. Это Прованс. Каждую Пасху еду туда.

— Они на Пасху устраивают эту травлю быков?

— Потрясающее зрелище! Зову своих друзей, но все боятся: быков жалко. А жалеть их нечего. Такие страшилища выскакивают! Дикие быки. И мальчики, мальчишки один на один с ними. Они же до пенсии не доживают. Быки их убивают. Тореро умирают на арене. Особенно звезды. Они всегда переходят грань между жизнью и смертью, эти два сантиметра между собой и быком. Я видел такой финал три раза. Страшно говорить об этом. Но адреналин потрясающий. Корриду или надо любить, как балет, или не ходить.

— Явно вы человек страстей. Что еще себе позволяете?

— Участвовать в венецианских карнавалах. Я их обожаю.

— Михаил Шемякин тоже ими увлечен. Не встречались там?

— Один раз встречались. Меня привел к нему друг-итальянец. Но предварительно не сговорился, а уверял меня: «Ты не волнуйся. Он нас ждет». Хотелось посидеть с ним, поговорить, но Шемякин спешил — уходил на карнавал, именно на это время у него была назначена встреча.

— У вас есть карнавальные маски?

— В моей библиотеке я их развешиваю. Каждый год — разные. И костюм для себя делаю на месте.

— Какие слабости вы в себе ощущаете, но не хотите с ними расстаться?

— Много курю. Это беда. Ничего не могу поделать.

— У вас синие глаза от матери?

— У отца и матери — синие глаза.

— Вы физически очень крепки. Случалось с кем-нибудь на кулаках сразиться?

— Нет. Драться не люблю. Но очень люблю бокс рисовать.

— Друзьями богаты?

— У меня много настоящих друзей. До гробовой доски. Друзья даются Богом. У меня — киевские, где я родился. Мы не меняемся, не стареем.

Мне 52. Своего друга я не видел 30 лет. Я в Париже. Он в Чикаго. И очень волновался, что при встрече его не узнаю. Увидел — ну конечно, Сашка. Правда, седой, но такой же абсолютно. Да и сам я не изменился. Только волос поменьше да пузо побольше. И мы вместе становимся снова детьми. Даже в ресторане его сын сказал: «Идите-ка, ребята, гулять — с вами в полицию загремишь» (хохочет) . Сын его благообразный, а мы — озорники. Он с нами больше не ходок.

— Почему же между женами и мужьями не сохраняется подобная связь до гроба?

— Не знаю. Тут не бывает ни правых, ни виноватых. Любили — потом разлюбили. Особенно в теперешней России. Все вроде было хорошо, а муж начал купаться в деньгах огромных, а жена уже какая-то не та. И надо бы помоложе, поэффектней, погрудастей, поблондинистей. Чтоб была манекенщицей или вообще звездой. Глядишь, и эта новая летит!

— У вас ведь тоже были и любви, и расставания…

— Мой первый брак детский: мне 20, ей — 18. И все порвалось. Но я к ней очень нежно отношусь — это моя первая романтическая любовь. Оба мы были единственными детьми в семьях. В мозгах — ветер. А поженились бы лет в 30, может быть, все сложилось.

— Сейчас вы себя чувствуете женатым?

— Да-да-да. Конечно. Мари-Од (Marie-Aude Albert) — мне и жена, и друг, и настоящий помощник. Она, профессор русской литературы, написала все книжки обо мне, все каталоги. Ее первая книжка была о Волошине. Она француженка и, естественно, пишет на французском.

— На ваших картинах Мари-Од не просто красавица, а чертовка.

— Чертовка!

— Какое вы любите вино?

— Смотря с чем. Сейчас я угощу вас фазанами.

…Сергей тащит кастрюлю, где в ароматном маринаде с клюквой и пряностями томятся куски некогда прелестной птицы. Раскладывает на решетку мясо, потом нарезает круги баклажанов, прижимает решеткой, кладет на огонь, а на вторую часть — диски яблок. Во время нашего дальнейшего разговора иногда переворачивает благоухающее сооружение.