Джеффри Робинсон - Принцесса Монако

До 40 лет она всем казалась необузданным ребенком, тогда как сама считала себя нормальной, здоровой молодой женщиной с широкими взглядами на жизнь. «Все зависит от того, что считать нормой», — добавляет она.

Когда Альбер и Ренье почувствовали, что прошло достаточно времени и они не погрешат против памяти Грейс, Альбер занял бывший кабинет матери, расположенный в дворцовой башне двумя этажами выше кабинета Ренье.

Он поставил ее письменный стол к дальней стене лицом к окну и поменял зеленые и желтые тона обоев на японский бамбук.

Любимую картину Грейс с видами Нью-Йорка перевесили в кабинет его секретаря. Ее место заняли его любимые фотографии, в том числе огромный цветной портрет самого Альбера с санями во время зимних Олимпийских игр в Калгари.

Каролина тем временем взяла на себя роль первой леди Монако. По словам Ренье, она всегда была образцовой дочерью и после смерти матери проводила много времени с отцом, стараясь его поддержать. Впрочем, была у нее и своя собственная жизнь, причем далеко не безоблачная.

Через год и три месяца после смерти матери Каролина вышла замуж за Стефано Казираги. После его гибели она осталась одна с тремя детьми. Она нашла прибежище в Сан-Реми, а отец продолжал жить в Монако, где за ней оставались официальные обязанности. И хотя для этого потребовалось время, в конце концов она научилась совмещать роль принцессы и матери-одиночки.

Затем последовал долгий роман с Венсаном Линдоном, а позднее — с Эрнстом Ганноверским, за которого она вышла замуж.

Дочь Каролины и Эрнста Александра родилась в июле 1999 года в больнице австрийского городка Фёклабрук примерно в 40 километрах от Зальцбурга, недалеко от обширного поместья Эрнста.

У входа в больницу Эрнста окружили фоторепортеры. Он попросил их не фотографировать. Когда один из них отказался, Эрнст попытался вырвать фотокамеру у него из рук. Вскоре прибыла полиция и выгнала папарацци. Возле палаты Каролины усилили охрану, чтобы никто не мог подойти к ней близко и сделать снимок.

Каролина, Эрнст и их большая семья делили время между Любероном, Монако и Лондоном. Одно время казалось, что наконец-то они устроят нормальную семейную жизнь в одном из этих мест.

Однако битвы со средствами массовой информации не утихали.

В 1998 году Каролина и Эрнст добились извинений от французского журнала Paris Match за то, что там подделали их фото. Цифровым способом их приблизили друг к другу и убрали стоявших между ними людей. В мае 1999 года супруги подали в суд на немецкий журнал Bunte, обвинив его в «безответственных публикациях», и выиграли 51 000 долларов.

В январе 2000 года из-за вспыльчивости Эрнста они вновь стали героями светской хроники.

Вместе с шестимесячной дочерью Александрой супруги отдыхали на вилле Эрнста на острове Ламу в Индийском океане недалеко от побережья Кении. Какой-то немец, владелец дискотеки на соседнем острове, поздно ночью включал музыку на полную громкость. Она страшно раздражала Эрнста, который несколько раз требовал уменьшить звук.

— Каждую ночь музыка гремела до пяти утра, — жаловался Эрнст. — И каждую ночь между Рождеством и Новым годом этот тип направлял на мой дом лазерный луч.

Впрочем, Эрнст не единственный, кто был недоволен дискотекой. Его соседи по острову тоже жаловались местным властям. Но владелец ночного клуба делал вид, что его это не касается. Однажды вечером Эрнст встретил его и решил высказать все, что о нем думает.

Вскоре разговор перерос в громкое выяснение отношений, которое завершилось потасовкой. Согласно показаниям владельца ночного клуба, Эрнст был не только вооружен, но и привел дюжину головорезов, которые скрутили его и держали, пока Эрнст его душил. В результате чего, утверждал немец, у него были сломаны шесть ребер.

По словам Эрнста, владелец ночного клуба получил телесные повреждения не в ту ночь. Эрнст поклялся, что с ним не было никаких бандитов и он не был вооружен. Немецкое агентство новостей процитировало его слова: «Зато я с большим удовольствием врезал ему».

Когда история попала на страницы газет, прежде всего английских, французских и итальянских таблоидов, владелец ночного клуба лежал в больнице. Эрнст был вынужден дать в нескольких газетах опровержения на целую страницу, утверждая, что никоим образом к этому не причастен.

В рекламных сообщениях, напечатанных в Daily Nation и East African Standard, позиция прессы названа «однобокой». «Если Эрнст действительно был втянут в физическое разбирательство со своим соотечественником на острове Ламу, это не значит, что его сопровождала банда головорезов или что он сам был вооружен».

Удостоившись пятнадцати минут славы, владелец ночного клуба не преминул заявить первому же репортеру: «Мне крупно повезло, что я остался жив».

Безусловно, все эти откровения вряд ли были приятны Ренье.

В принципе он ничего не имел против Эрнста — на фоне других избранников Стефании ганноверский принц казался чуть ли не святым.

Однако, по словам старого знакомого, Ренье был «не в восторге» от этой истории и боялся, что ради новых сенсаций пресса теперь будет нарочно провоцировать его вспыльчивого зятя на новые выходки.

— Он терпеть не может скандалов, — сказал старый друг Ренье. — За долгую жизнь у него их было более чем достаточно. Он страшно устал оттого, что его семья как магнит притягивает к себе эти грязные истории.

По сравнению с другими Гримальди Ренье был, пожалуй, самым недоступным для прессы, и его снимки реже мелькали на страницах газет. Тем не менее лицо его было узнаваемым и хорошо известным, и за переделами Монако к нему не раз подходили на улице и спрашивали: «Я, случайно, вас не знаю?»

Если это была хорошенькая женщина, Ренье мог согласиться, что, возможно, да, она его знает. Но чаще всего он старался держаться в стороне от толпы, а любое любопытство к своей персоне пресекал, заявляя, что никакой он не князь Ренье.

— Странно, — обычно говорил он в таких случаях. — Меня часто принимают за него. За сегодняшний день вы уже третий, кто задал мне этот вопрос.

Говорящему ничего не оставалось, как еще раз пристально посмотреть на него и пробормотать: «Да, пожалуй, вы правы. Видимо, я ошибся. Но вы и вправду на него похожи».

После этих слов князя, как правило, оставляли в покое. Но прохожие и папарацци — две большие разницы.

— Даже когда живешь с этим всю свою жизнь, — говорил Ренье, — привыкнуть к давлению прессы невозможно. Чувствуешь себя рыбкой в аквариуме. Не стану отрицать, у нас были проблемы с прессой, но вы должны понять, что, как только появляется сообщение, менять что-то уже поздно. Что бы вы потом ни делали, напечатанная черным по белому новость преследует вас. Люди склонны верить тому, что прочли. Особенно сразу. Опровержения, как правило, уже ничего не меняют, потому что уже поздно что-то менять.