Лаврентий Берия - «С Атомной бомбой мы живем!» Секретный дневник 1945-1953 гг

Надо отметить, что в полном составе этот резко расширенный Президиум ЦК собирался ещё три раза: 1 — го, 3-го и 4-го декабря 1952 года. При этом повестка заседаний была следующей:

1 декабря:

а) О вредительстве в лечебном деле.

б) Информация о положении в МГБ СССР.

3 декабря:

О снижении цен к началу 1953 г.

Записка т. Бенедиктова по вопросам животноводства.

4 декабря:

Информация о снабжении городов и областей продовольственными товарами.

О положении в МГБ и вредительстве в лечебном деле.

Остальные заседания высших руководителей КПСС до смерти Сталина (27.10.52; 10.11.52; 22.11.52; 11.12.52, 16.12.52; 26.01.53) проводились в узком составе Бюро Президиума ЦК: Сталин, Берия, Булганин, Каганович, Маленков, Первухин, Сабуров, Хрущёв.

При этом 10 ноября, 11, 16, 29 декабря 1952 года и 26 января 1953 года в заседаниях также принимали участие секретари ЦК Аристов, Брежнев, Игнатов, Михайлов, Пегое, Пономаренко и Суслов.

На заседаниях 16 и 29 декабря 1952 года и 26 января 1953 года присутствовал Председатель Комитета партийного контроля при ЦК Шкирятов.

Кроме того, в своём кремлёвском кабинете Сталин проводил совещания и приём 20,21,24,27 и 31 октября, 3,5, 10, 13, 14, 17, 20, 22, 27 ноября, 1, 15, 16 и 17 декабря 1952 года, а также 2,5,6,13,22 января и 2,7,16 и 17 февраля 1953 года. График, между прочим, весьма напряжённый, если учесть, что Сталин в 1952 году отдыхал мало и что ему надо было обдумать очень серьёзные действия, намечаемые им на весну 1953 года.

О некоторых из этих приёмов я скажу позднее, а сейчас немного остановлюсь на 20 октября 1952 года.

В 22 часа к Сталину вошли члены Бюро Президиума ЦК и секретари ЦК Маленков и Хрущёв.

Через 10 минут к ним присоединились остальные секретари ЦК Аристов, Брежнев, Игнатов, Михайлов, Пегов, Пономаренко, Суслов, а также председатель постоянной Комиссии по идеологическим вопросам при Президиуме ЦК Шепилов, член Президиума ЦК Чесноков, кандидат в члены Президиума ЦК Юдин и заведующий Отделом экономических и исторических наук и высших учебных заведений ЦК КПСС Румянцев.

Многие из этой компании оказались в сталинском кабинете в первый, да и в последний раз. Сталин беседовал с ними — в основном в режиме монолога — пятьдесят минут, до 23.00. Затем в кабинете у Сталина остались на полчаса — до 23.30 вновь Маленков и Хрущёв. А в половине двенадцатого ночи в кабинет буквально на минуту (в Журнале посещений записано: «23.30–23.30) заглянул Берия. И затем они втроём — Маленков, Хрущёв и Берия ушли.

20 октября Сталин говорил с молодыми секретарями ЦК очень откровенно и предметно, начав с того, что сказал:

«Наша пропаганда ведется плохо, кака какая-то, а не пропаганда… У наших кадров, особенно у молодежи, нет глубоких знаний марксизма…»

Говорил он и, например, так:

«Плохо идут дела в сельском хозяйстве. Партийные работники не знают истории сельского хозяйства в Европе, не знают, как ведется животноводство в США. Только бумаги подписывают, и этим губят дело».

Кроме прочего, это был камень в огород Хрущёва, а также и Маленкова.

Говорил Сталин и так:

«Американцы хотят все подчинить себе. Но Америку ни в одной столице не уважают».

Такие речи предполагали коренные изменения подходов к партийной и государственной работе и крупные кадровые реформы — достаточно вспомнить предупреждение Сталина высшему «служилому» сословию, сделанное на съезде устами Поскребышева.

Сталин не отдавал себе, конечно, отчёт в том, что такой постановкой вопроса он готовит свою уже скорую гибель от рук партоплазматического «крапивного семени». А молодым «идеологам» ЦК было над чем подумать после 20 октября 1952 года. И не только им.

Появление же Берии буквально на миг — перемигнуться со Сталиным, что ли — придаёт вечеру в Кремле 20 октября 1952 года дополнительную окраску. Я могу рассматривать это появление Лаврентия Павловича лишь через призму уже скоро сформированной таинственной сталинской Тройки.

Георгий как депутат получил письмо из Калининской области. Пишет человек, что неблагополучно с продовольственным снабжением, в магазинах только водка, вино, консервы и дорогие конфеты. Сахара нет, круп нет. Городскую электростанцию строят четыре года.

Хорошо, что человек написал, плохо то, о чем написал. Незавершенка мне уже костью в горле. Сколько говоришь, что не планируйте больше чем можете! Без толка [410].

Георгий предложил пойти вместе к Кобе, показать письмо, посоветоваться. Сегодня было Бюро Президиума ЦК, но мы зашли к нему одни.

Он прочитал, ничего не говорит. Потом выругался. Мы молчим. Потом говорит Георгию: «По конкретному случаю решай сам как депутат. А как явление это надо рубить под корень».

И сам спрашивает: «А где корень?

Я ему говорю: «В долбо…бах».

Он прищурился, согласился. Потом начали говорить. У Кобы есть крепкое желание устроить большую чистку, но уже без большой крови. Говорит: «Раньше против нас были внутри страны политические враги, которые готовили форменные заговоры. А сейчас основной враг бюрократ и разложившийся шкурник. Этих к стенке ставить незачем, этих просто уволить, а самых злостных под суд».

Мы согласились, он говорит, это надо хорошо обдумать и хорошо подготовить. Сказал, что разговор пока между нами троими, больше пока ни с кем. Сказал, он тоже ни с кем пока говорить не будет.

Мне тоже надо подумать. Тут надо МГБ чистить. Игнатьев [411]насажал заср…нцев из ЦК, а тут нужны профессионалы. Можно вернуть Всеволода [412], хотя он уже не тот. Ну, кадры найдем, если надо будет.

Дневниковая запись от 27 октября 1952 года может расцениваться как сенсационная. Её анализ позволяет понять многое, если не всё в том, что произошло в советских верхах в конце 1952-го и начале 1953 года и почему Сталин был устранён в 1953 году так быстро и решительно.

Чтобы эта запись стала читателю понятнее, сообщу, что 25 октября 1952 года к Г. М. Маленкову как к своему депутату Верховного Совета СССР обратился с небольшим письмом военнослужащий из г. Бежецка Калининской области Ф.М. Филькин. Он обрисовал весьма невесёлую продовольственную и общую картину жизни в Бежецке.

Не знаю, подлинным ли было имя автора письма (очень уж оно смахивает на псевдоним), но само письмо нельзя было расценивать как «филькину грамоту», и Маленков отнёсся к нему серьёзно, адресовав его 30 октября 1952 года министру торговли СССР В.Г. Жаворонкову.

Как следует из дневниковой записи Л.П. Берии, Маленков этим не ограничился и показал письмо Берии, а затем и Сталину. Причём показал в очень интересный момент!

По журналу посещений кремлёвского кабинета И.В. Сталина видно, что 27 октября 1952 года Сталин в своём кабинете принял только двух человек — Берию и Маленкова, с 19.15 до 19.55. Однако в этот же день Сталин общался со всем своим ближайшим окружением. Дело в том, что 27 октября 1952 года — не рядовой день в истории СССР. 27 октября состоялось второе после XIX съезда заседание Бюро Президиума ЦК. На нём было рассмотрено 23 вопроса (многие только оформлены решениями, а рассматривались опросом до этого). И в этот же день состоялся отдельный разговор Сталина с Маленковым и Берией.