Сергей Кремлев - 7 побед Берии. Во славу СССР!

Уж сколько раз твердили миру, что Берия чуть ли не «пачками» расстреливал великих физиков и, во всяком случае, грозил расстрелом гениальным учёным через одного. Но даже не очень-то добро относящийся к

Берии Феликс Щёлкин, сын выдающегося физика, трижды Героя Социалистического Труда Кирилла Ивановича Щёлкина, пишет в своей книге «Апостолы атомного века», что его отец рассказывал: за восемь лет, пока Берия отвечал за Атомный проект, в отрасли не был арестован ни один сотрудник.

Ни один!

Берия не был, конечно, ангелом, но он был крупным и доброкачественным человеком, для которого важно содержание того, что он делает, а не форма. Не помню сейчас, о ком было сказано, что он абсолютно не заботился о впечатлении, которое производил, но именно поэтому неизменно производил очень сильное впечатление. Это же вполне можно сказать и о Лаврентии Берии.

Не ангел?

Да.

В нём нередко прорывались горячность, эмоции, он мог быть не сдержан на язык. Однако в нём не было мелочности, злобности, мелкотравчатости и не было высокомерия. Бывший командир взвода кремлёвского полка Виктор Гусев служил на Боровицкой заставе — главном проездном пункте Кремля. В 2007 году он в своём интервью нижегородской редакции еженедельника «Аргументы и факты» вспоминал, как однажды на заставу зашли Берия с Маленковым. Пожал руку, спросил, как идёт служба, пожелал успехов.

Мелкая, казалось бы, деталь: когда Берия уходил, никто не бросился открывать ему дверь, хотя тогда, по словам Гусева, «многие старались прислуживать в таких случаях».

С Берией такие «номера» не проходили — как уже было сказано, в нём не было ни высокомерия, ни самолюбования, ни барственности.

НЕ БЫЛО и никаких «бериевских» преступлений — были абсолютно необходимые в силу насущной исторической необходимости репрессивные меры, да и то — минимальные настолько, насколько это позволяла логика великой и небывалой борьбы Добра трудящегося большинства и Зла привилегированного меньшинства.

А преступлений не было — есть лишь инсинуации и пошлые небылицы. Так, например, Берии приписывают убийство Агаси Ханджяна, 1-го секретаря ЦК Компартии Армении, покончившего самоубийством. Данный сюжет независимо друг от друга исследовали в наше время сразу несколько человек, не все из которых были лояльны к Берии. Я сам в своей первой, «капитальной» книге о Берии посвятил анализу этой сплетни отдельную главу «Сага об «убийстве» Ханджяна».

Ну, и что?

А ничего, ровным счётом ничего!

Не убивал Берия Ханджяна.

Или, например, выселение Чечни, которое организовал и провёл — да, лично

Берия. Так ли в этом не было объективной необходимости тогда, когда немцы ещё были не так уж от Чечни и далеко?

А кроме того.

А кроме того, вдумаемся — где сейчас самая больная и кровавая точка в России, если не в Чечне, в послесталинской и послебериевской России вновь возвращённой чеченцам?

Бездарные горе-правители «исправили» это «сталинско-бериевское преступление» и что получили? Цветущую, занятую мирным созиданием Чечню, или — нечто иное?

И что мы ещё можем там получить?

А если в современном Крыму, очищенном в 1944 году от татар, почти поголовно поддерживавших немецко-фашистских оккупантов, в какой-то момент тоже запахнет кровью, то кто, как не татарские националисты — возвращённые в Крым потомки выселенных Берией «жертв тоталитаризма», будут в том виновны?

После революции одним из первых серьёзных заданий для Берии стало назначение его в октябре 1920 года ответственным секретарём Чрезвычайной комиссии по экспроприации буржуазии и улучшению быта рабочих.

Улучшение быта рабочих — это впиталось в душу навсегда, а принципы, усвоенные в молодом советском Баку, стали для Берии без преувеличения второй натурой.

Вот несколько примеров.

Новый нарком внутренних дел СССР Берия знакомится с аппаратом Главного управления государственной безопасности НКВД. Как вспоминал легендарный в советской разведке Павел Громушкин, увидев очень худую девушку, Берия тут же поинтересовался — не больна ли? И, получив отрицательный ответ, всё же отдал приказ начальнику ГУГБ Меркулову направить девушку в санаторий — пусть, мол, подкормится.

Крупный чекист Павел Судоплатов допускает серьёзный промах, и во время доклада Берии у него начинается сильнейшая головная боль. Берия тут же отправляет Судоплатова домой, а назавтра присылает ему на дом лимоны, привезённые Берии как гостинец из Грузии.

Талантливый юноша Олег Лаврентьев, недавний сержант-фронтовик, ещё во время срочной службы верно указавший на возможный вариант водородной бомбы, а теперь — первокурсник физфака МГУ, приглашён к председателю Специального комитета Берии. Тот хочет лично посмотреть — какая растёт смена атомным корифеям? И первый же вопрос на редкость пухлощёкому парню: «У вас что — зубы болят? Может, надо лечить?»

Вопрос объясним — щёки у Лаврентьева были тогда, как у хомячка. Но если бы Берия не был автоматически внимателен к людям, стало бы его заботить — всё ли в порядке с зубами у какого-то там студента?

Физик Юлий Харитон — будущий трижды Герой Социалистического Труда, многолетний Научный руководитель ядерного ВНИИ экспериментальной физики в «Арзамасе-16», а тогда — Главный конструктор «атомного» КБ-11, просится в отпуск. Берия санкционирует, но при этом по своей инициативе даёт дополнительное указание: «Обеспечить хорошим лечением».

Это — не работа «на публику», это — въевшаяся в плоть и кровь потребность вникать в интересы тех, ради кого и призвано существовать Советское государство. Вот почему можно утверждать, что если бы Берия не был убит и многонациональная Россия развивалась бы при участии Берии, то она стала бы нерушимо прочным обществом с сильной и приоритетной социальной политикой.

Лаврентий Павлович мог устроить разгон директору «атомного» предприятия, пренебрегающему социальными вопросами, а потом, приехав на плутониевый комбинат № 817 и увидев прямо противоположное отношение к проблеме директора комбината Бориса Музрукова, сказать ему: «Молодец!»

Это ведь тоже — черта делового характера.

Сошлюсь на книгу о Б.Г. Музрукове, вышедшую несколько лет назад в серии «Жизнь замечательных людей». В ней приводятся такие вот воспоминания сотрудника комбината № 817 (ПО «Маяк») с 1948 по 1960 год Ю.А. Гусева.

«После расстрела Л.П. Берии я набрался смелости и обратился к Музрукову с вопросом: что за человек был Лаврентий Павлович, как решал он вопросы работы комбината? Борис Глебович мне рассказал такую историю. Перед одним из очередных приездов Берии, в 1951 году, Музрукову на комбинат прозвонили из Москвы и сообщили, что накануне, на одном из предприятий Минатома, Берия снял с работы директора за невнимание к развитию социальной сферы объекта. Б.Г. Музруков, встретив Л.П. Берию, также предполагал с его стороны вопросы в первую очередь по социальной сфере, но тот попросил показать вначале производство. Затем, по пути в гостиницу, он увидел стройку и спросил: «А это что?» Борис Глебович объяснил, что здесь будут новые дома. И Берия сказал: «Вот это хорошо».»