Сергей Семанов - Тайна гибели адмирала Макарова

Тут мама вскинула голову и пристально взглянула на меня. Я прервал речь.

- Масон, - отчетливо и со значением произнесла мама, - но ты в эти дела не суйся. Отец твой все понимал, но молчал, даже мне не говорил, хотя я догадывалась. Я еще в Бельгии, где воспитывалась при католическом монастыре, узнала кое-что, объяснил мне францисканский монах. Молоденькой девушкой была, глупая вроде, да не очень, как видишь. Учти, отца твоего не адмирал Того погубил, а другие, здешние.

(У меня забилось сердце: те же слова сказал мне когда-то Николай Оттович, но ведь они с мамой даже не знакомы толком!)

- Учти, продолжала мама, - тебя устранить куда легче, чем твоего отца, а ты у меня...

Тут она заплакала очень горько, я принялся утешать ее. Разговор у нас более не возобновлялся.

<...> И вот теперь война. Почему, я не понимаю! Ведь с Германией у нас никаких взаимных противоречий вроде бы нет, ни территориальных, ни хозяйственных. А с нашей "союзницей" Англией у нас всю историю шла распря. А масонская Франция, наш денежный Шейлок? Что за "сердечное согласие" такое, "Антанта"? Что за "друзья" у нас? Не понимаю. Ничего не понимаю. А отца нет.

Заканчиваю. Вечером уходим в море, начнем ставить, как сказано в приказе Генмора, "центральную минную позицию". В Финском заливе набросаем тысячу мин, сделаем "суп с клецками", как шутят матросы. Сбереги нас, Господи!"

2 (15) февраля 1904 года, три часа пополудни. Берлин, Унтер-ден-Линден, посольство императора Японии

в Германской империи.

Кабинет военного атташе японского посольства Акасахи был обставлен исключительно по-европейски. Более того, в знак уважения к хозяевам - в "готическом" стиле: удлиненные окна, заостренные вверху, камин с массивной решеткой, на стенах - старое оружие, по углам - рыцарские доспехи в полный рост. Конечно, и хозяин кабинета, и большинство его посетителей были достаточно образованны и наблюдательны, чтобы понимать: оружие и доспехи эти не подлинные, "новодел". Но сегодня в Старом и Новом свете такая мода, приходится следовать ей. Возникла даже целая индустрия, изготовлявшая так называемые "каминное оружие".

Впрочем, оба собеседника, сидевшие за просторным столом, по стенам не глядели, куда более важные вопросы занимали их.

Полковник Итиро Акасахи не мог, к своему несчастью, похвалиться древностью и тем более знатностью рода. Его отец во время славной революции Мэйдзи был всего лишь унтер-офицером в войсках будущего императора. После победы он перешел из третьего сословия во второе, став самураем и передав это звание старшему сыну. Увы, для военной карьеры в Японии этого было недостаточно, что очень сердило полковника и о чем он никому не рассказывал, даже младшим братьям, боготворившим его за немыслимые в незнатной семье успехи. Окончив Академию германского Генерального штаба, Акасахи получил от императора звание полковника и назначение на генеральскую должность в посольстве. Но увы, вряд ли ему удастся надеть генеральские аксельбанты: высшее сословие, первое среди трех прочих, было крайне замкнутым и неохотно принимало в свой состав низкородных.

Меж тем именно полковник Акасахи выполнил задание, успех которого может повлиять, а то и изменить ход войны с русским медведем. Ну, посмотрим, к концу войны многое должно проясниться.

А пока он терпеливо слушал Азефа. О боги, на каком ужасном немецком языке он бормочет! И никакой английский смокинг не может прикрыть безобразие, от всей его личности исходящее. Но... его агенты выяснили точно: этот уродец весьма и весьма влиятелен в кругах заговорщиков, намерившихся свергнуть законную власть в России. Нарочно, нарочно высшее начальство поручило ему, худородному выскочке, копаться в этой грязи. Он уже сделал, казалось бы, невозможное, но кому достанутся лавры победы над северным врагом? Только не ему...

- Итак, господин военный атташе, я заканчиваю. Позвольте подвести итоги.

Голос у Азефа был такой же неприятный, как и внешность, - казалось, он не говорил, а шипел, словно змея, шлепал толстенными губами и брызгал слюной. А этот его отвратительный акцент! (Сам-то полковник, усердно изучивший немецкий язык и литературу, говорил на нем свободно и чисто.)

- Итог, господин полковник, таков. Ровно через две недели мой человек будет в Петербурге. Там он свяжется с указанными мною людьми, и операция "шимоза" начнет осуществляться.

- Кодовое название нашей операции вы сообщили кому-нибудь? - будничным голосом спросил Акасахи, хотя весь замер внутри.

- Код известен только двум проверенным людям - тому, кто сегодня отправится в Петербург, и тому, кто его там встретит. В письменном виде никто из нас слово "шимоза" не употреблял.

- А вам известно значение слова?

Азеф сморщился и растопырил губы, изображая улыбку, его жирная физиономия сделалась еще гаже.

- Японское название того вещества, что на европейских именуется динамитом. Хорошая штука, наши люди уже применяли это изобретение шведского инженера-самоучки. Хорошая вещь вышла у господина Нобеля.

"Откуда эта уголовная личность может знать, как действуют боевые взрывчатые вещества?" - подумал полковник, но вслух сказал совсем о другом:

- Мне доложили утром, что агенты русского Департамента полиции усиленно работают на границе с Германией, имейте в виду.

Азеф еще шире растянул губы и тяжело задышал, это обозначало у него смех.

- Не беспокойтесь, у нас есть свои люди в Департаменте полиции, и люди серьезные.

"Не врет, наглец", - подумал Акасахи. Но в стране Ямато? В Министерстве полиции, что стоит рядом с императорским дворцом, неужто и там могут появиться "свои люди" у чужеземных мерзавцев?! Нет-нет, только не это!

- Директором Департамента полиции ведь по-прежнему остается князь Лопухин? - то ли спросил, то ли утверждал полковник.

- Да, Алексей Александрович наш большой друг, - прошипел Азеф. - Это шутка, конечно.

Японский полковник опустил глаза и продолжать разговор не стал.

* * *

Зимний дворец сиял всеми своими огромными окнами. И на Дворцовой, и вдоль решетки, что против Адмиралтейства, и по набережной Невы - всюду усиленные гвардейские караулы. Впрочем, усиление караулов сделано на этот раз не по причине возможных действий террористов, а исключительно для того, чтобы наиболее торжественно встретить сегодняшних гостей государя.

А сегодня - 21 февраля тысяча восемьсот восьмидесятого года от Рождества Христова, день Святого Георгия Победоносца, что искони был покровителем православного русского воинства. Вот почему по давней традиции сегодня во дворец приглашаются все господа офицеры, имеющие честь носить орден сего святого.

Орден сей был самым почетным и в армии, и на флоте России с 1769 года, когда при благоверной императрице Екатерине Великой высочайше повелено было оный учредить. Давался он, как сказано в уставе, "единственно за особое мужество и храбрость и отличные подвиги воинские". Вот так - "за особое мужество", которое можно выказать только в честном бою, за выслугу лет и безупречную службу - тоже деяния достойные - давались иные награды. Девизом ордена было: "За службу и храбрость". Получали его (исключая, разумеется, особ коронованных, однако иностранных) исключительно храбрецы офицеры.