Сергей Семанов - Тайна гибели адмирала Макарова

Японские вооруженные силы хорошо использовали благоприятные для них условия. У их командования был - в отличие от российского - четкий стратегический план. Вытеснить наш флот с открытого моря в гавани, беспрепятственно перевести сухопутные войска в Корею, а потом в Маньчжурию и блокировать крепость Порт-Артур с суши. План стал быстро и четко выполняться.

Японцам удалось сравнительно легко перейти пограничную между Кореей и Китаем реку Ялуцзян, отбросив слабые и плохо управляемые российские отряды. Дальше - больше. Без особого труда японским войскам удалось перерезать железную дорогу между Маньчжурией и Порт-Артуром, русская морская крепость, плохо подготовленная для обороны с суши, оказалась блокированной. Выделив осадную армию для осады и захвата в дальнейшем русской крепости, основные свои сухопутные силы японское главное командование собрало в кулак и двинуло в глубь Маньчжурии на север.

Первое решительное сражение между противниками состоялось в центре Маньчжурии под городом Ляоян и длилось долго, с 10 по 21 августа (по старому стилю).

...Даже сейчас, сто лет спустя, читать описание этого боя русскому человеку крайне неприятно. В действиях командующего Куропаткина и его генералов проскальзывает нерешительность и боязливость, граничащая с трусостью. Нет, не вражеских пуль боялись эти закаленные вояки! Их поведение еще раз убеждает на фоне других бесчисленных примеров такого же рода, что смелость личная и отважная решимость полководца, военачальника существенно разные вещи. Куропаткин боялся численного превосходства японцев (а оно было незначительным), боялся обходов с фланга (а они не удавались противнику), останавливал решительные действия своих генералов, боясь... неизвестно чего. В итоге, не потерпев поражения, русская армия отступила, оставив противнику не только поле боя со многими трофеями, но и потеряв боевой дух, а еще важнее - веру солдат и офицеров в своих военачальников.

Сражение под Ляояном оказалось первым крупным военным столкновением армий с применением пулеметов и скорострельных орудий. Русским пехотинцам пришлось поменять традиционные белые рубахи на зеленые - для маскировки. Но это - малозначащая подробность. Главное же - сломался сомкнутый воинский строй, что со времен Древнего мира было основой боевых действий. Пехотинцы начали атаковать рассыпным строем, при обстреле прятаться в укрытии и даже зарываться в землю.

Неудивительно, что ход сражения и его исход привлекли повышенное внимание во всем мире. Русская армия имела некоторое численное преимущество в живой силе и артиллерии. Однако японская армия имела свои преимущества, она была лучше подготовлена и организована, а главное - имела куда более решительных командиров. С русской же стороны происходило нечто невероятное и трудно объяснимое: генералы словно боялись двинуть войска вперед, в атаку, панически боялись быть обойденными и, напротив, охотно отступали. Сто лет прошло, историки доискались до всех подробностей, но не могут объяснить подобное ни трусостью командиров, ни, тем паче, равнодушием или, не дай Бог, предательством. Словно злой рок витал над российским воинством.

Сражение под Ляояном началось наступлением японцев. У них была хорошо налаженная разведка, а русское командование оказалось весьма беспечным в сбережении своих оперативных данных. Японцы наступали, хорошо ориентируясь в построении наших войск, а наши оборонялись вслепую. Ясно, за кем было преимущество. Японский главком маршал Ивао Ояма имел боевой опыт и получил хорошую подготовку накануне войны в различных европейских академиях. Русский главком генерал Куропаткин был не менее подготовлен теоретически и имел не меньший боевой опыт, но японец атаковал решительно и даже рискованно, а наш главнокомандующий робел и пятился. Почему? До сих пор неясно.

К концу августа (по новому стилю, то есть к середине его по старому) японцы начали решительное наступление, даже не имея превосходства в силах. Они рассчитывали на неуверенность русского командования, что уже отчетливо проявилось в течение первых дней развернувшегося сражения. Ояма принял решение попытаться обойти позиции русской армии сразу с двух флангов. При отсутствии численного перевеса войск это явно отдавало авантюризмом, но риск оправдался.

Здесь уместно привести отрывок из записок весьма интересного и относительно объективного свидетеля - английского генерала Я. Гамильтона, находившегося в ходе сражения при японском штабе. Наряду с другими представителями ведущих военных держав мира (и одновременно - их разведывательных служб) он внимательно наблюдал за происходящим, делая для себя и британского штаба выводы о первом крупном сражении ХХ века.

Кадровый офицер британской армии Я. Гамильтон был официальным представителем своей страны на театре военных действий во время русско-японской войны. Генерал Гамильтон имел к тому времени богатый опыт строевой и штабной службы в колониальных войнах Великобритании в Африке и Индии, в англо-бурской войне 1899-1901 гг., где применялась уже новейшая боевая техника (пулеметы и пр.). Он внимательно наблюдал за крупными войсковыми операциями, которые по своим масштабам далеко превосходили события колониальной войны с бурами.

Отметим, что автор дневника, содержащего исключительно ценные сведения и наблюдения, целиком сочувствует Японии и недоброжелательно относится к нам. В начале дневника говорится: "Удивительно, как Россия не могла разгадать истинного могущества Японии... Как легко было привести Россию в состояние сладкого усыпления прессой и общественным мнением Запада! С каким понятным пренебрежением должна была смотреть Япония на все эти уверения и убаюкивания. Я думаю даже, что это входило в ее планы". Сказано с некоторым даже цинизмом, но нашим читателям ныне не нужно разъяснять, что значит "усыпление прессой" и про "общественное мнение Запада"...

Вот что он записал в разгар сражения под Ляояном в своем дневнике, опубликованном в Англии несколько лет спустя и тут же переведенном на русский язык.

"Канквантун, 4 сентября 1904 года. Сегодня утром со стороны Ляояна пригнало густой дым, который, смешавшись с речными испарениями, образовал близкое подобие лондонского тумана.

В главной квартире со мной были сегодня чрезвычайно любезны и предупредительны и постарались пополнить, насколько возможно, собранные мною вчера сведения. Я нашел, что фактическая сторона дела изложена у меня довольно верно, так как суть услышанного мною сегодня заключается в следующем.

"Если бы мы вчера двинулись вперед, то неприятель мог бы окружить нас силами, вчетверо превосходящими наши. Большое счастье для нас, что Куропаткин вчера или третьего дня не атаковал нас. Вечером 31-го мы решили ограничиться демонстрациями против неприятеля, пока не подойдет из гвардии Мацунага и 2-я и 12-я дивизии не окажутся в полном составе. Мы хотели, оставив заслон против сопки 131, продвинуться вперед, к железной дороге, через Хейнингтай и Сахутунь, против самого фронта неприятеля. Однако известие, что Орлов во главе почти целой дивизии имеет возможность оперировать против нашего правого фланга со стороны угольных копей, парализовало наше движение: всякий начальник счел бы рискованным идти вперед, когда на обоих флангах оставался неприятель в превосходных силах. Генерал наш весь вчерашний день находился в очень неприятном затруднении.