Энтони Флакко - Никола Тесла. Безумный гений

Заглядевшись, Никола споткнулся о бордюр; боль обожгла ногу и устремилась вверх, разливаясь по всему телу. Слепящая вспышка пронзила мозг, разделив Новый Свет и старую Европу волной энергии. Оставаясь одним целым, они совершенно не походили друг на друга. В мире оживших архитектурных стилей европейские здания и их американские наследники существовали в разных временах и не сливались друг с другом, несмотря на поразительное сходство. Между ними курсировали потоки энергии.

Николе пришло в голову, что его собственные прошлое и будущее, возможно, соединяет такой же поток. При мысли об этом по спине молодого человека пробежала дрожь. Он сильнее напряг мускулы и ускорил шаг. Сгущавшаяся тьма сглаживала очертания материального мира.

Ритм собственных шагов убаюкивал Теслу. Отдавшись во власть видений, он продолжал путь, полагаясь лишь на крошечный просвет сознания, позволявший держаться нужного направления и обходить препятствия.

Никола сторонился прохожих, опасаясь, что кто-нибудь решит вовлечь его в разговор. Стараться понять, о чем толкуют местные обыватели, вникать в их медлительные раздумья, а потом формулировать ответы, да еще так, чтобы не поставить собеседников в глупое положение, после такого трудного путешествия было для него поистине непосильным трудом.

Тесла воображал себя крошечным человечком, что обитает в собственной черепной коробке и смотрит на мир из окон-глазниц. Этот человечек уютно устроился в кресле-качалке, а мысли его парят свободно, не скованные границами реальности. Так он прошагал по северному Манхэттену двадцать кварталов, или милю, или одну целую шестьсот девять тысячных километра.

Ночь вступила в свои права, на небосклон взошел молодой месяц. Реальный мир, на который крошечный Никола взирал из окон-глазниц, утратил яркие краски и четкие очертания. Газовые фонари в одиночку сражались с темнотой. Лишь изредка впереди мелькал фонарь на облучке экипажа или огонь за шторами какого-нибудь полуночника. Светящиеся стеклянные шары на чугунных столбах в пять метров — или пятнадцать футов — высотой попадались на каждом углу. Исходящие от них брызги янтарного света не могли разогнать ночной мрак, их хватало лишь на то, чтобы увлечь за собой путника, указать ему дорогу в самое сердце города.

Очнувшись от грез и взглянув на указатель, Никола узнал, что находится на перекрестке двух широких улиц, 59-й стрит и Пятой авеню. На территории шикарных особняков и соборов с устремленными в небо шпилями. По идеально ровной мостовой могли бы проехать в ряд шесть экипажей. Уличное движение не затихало даже в такой поздний час, но заторы — бич Праги и Парижа — этой части Манхэттена не грозили. По расчетам Теслы, на каждый квартал приходилось приблизительно пять целых три десятых кэба. Экипажи без труда разъезжались на широких улицах. Казалось, город построен для еще не придуманных механических повозок, значительно превосходящих современный транспорт своими размерами.

На углу Тесла повернул на север, и перед ним раскинулся Центральный парк. Сколько раз он читал об этом в книгах, прокладывал маршрут на карте! Как замечательно будет прогуляться по аллеям под проливным дождем! А для того чтобы снимать нервное напряжение при помощи гимнастики, лучше места и придумать нельзя. Разбегавшиеся от входа тропинки манили в глухую чащу. Никола проникся благодарностью к тому, кто сумел сохранить посреди огромного города островок полудикой, почти первозданной природы.

Между тем прогулка непростительно затянулась. От ужина можно было и отказаться, но поспать хоть несколько часов точно не помешало бы. Тесла почти не сомневался в том, что главная беда американских генераторов Эдисона — в настройке и балансе и что починить их ему не составит труда даже с закрытыми глазами, однако на новую работу следовало явиться хорошо отдохнувшим и готовым к любому повороту событий.

Положившись на инстинкт и предоставив телу искать дорогу на ощупь, Никола вернулся в уютное кресло перед окнами-глазницами и, точно гравер, поглощенный работой над эстампом, с головой погрузился в размышления. Как лучше воспользоваться нежданным подарком судьбы, как в точности выполнить все, что потребует мистер Эдисон, как не упустить ни одной из новых возможностей? Нужно во что бы то ни стало доказать великому изобретателю, что он не ошибся, приняв на работу пришельца из Старого Света. Встреча с самим Томасом Эдисоном сулила безвестному европейцу головокружительное будущее. Признание, уважение, процветание, проникновение в узкий круг творцов современной науки. Тех, кто освободит человечество от непосильного труда и жестокой борьбы за существование.

В свете такой перспективы давние страхи рассеивались, будто тени под фонарем, а мрачные пророчества отца казались пустыми предрассудками. Добившись своего, он сможет доказать, что видения — дар, а не проклятие.

Николу наполняло чувство чистого восторга, легкого, летучего, словно гелий. С таким наставником, как Томас Алва Эдисон, его жизнь изменится раз и навсегда. Дело оставалось за малым: сделать так, чтобы Томас Алва Эдисон согласился взять его в ученики.

В гостиницу Тесла вернулся к десяти, в предвкушении завтрашнего дня. Ложиться он пока не собирался: сначала надо было выпустить видения, весь день томившиеся в неволе. Они рвались на свободу.

У Николы давно не было повода для благодарности судьбе. Зато теперь он мог сказать, не покривив душой: его усилия не пропали втуне, тяжкий труд и лишения выпали ему не зря.

Теперь робкая нота его жизни станет полнозвучным аккордом. Сон подождет. Теперь, как никогда, важно ничего не пропустить.

Поутру Томас Эдисон первым делом убедился, что его подчиненные готовы прилежно трудиться и их можно без опасений оставить наедине с приборами до конца рабочего дня. Затем он велел заложить два экипажа для себя и своих ближайших помощников, чтобы поспеть на нью-йоркский паром. Дорога от Менло-парка до манхэттенской лаборатории занимала ровно три часа. Чтобы не терять попусту драгоценное время, Эдисон завел обычай устраивать в пути совещания с ассистентами.

На этот раз им было что обсудить. Босс по очереди выслушивал управляющих, требуя отчета обо всех без исключения ученых и инженерах, бывших под его началом. Эдисон доставал каждого до печенки во имя общей цели. Подчиненные поглядывали на своего хозяина-деревенщину свысока, а он видел их насквозь. По сути, читал их мысли. Они в большинстве своем считали себя куда умнее Босса. Но разве университетские дипломы не давали им права так думать? Они полагали, что авторитет Эдисона держится на деньгах и влиятельных покровителях. И разве это было не так?