Энтони Флакко - Никола Тесла. Безумный гений

— Должно быть, с моим учеником все было именно так. Одиночество открывает дорогу отчаянию, а отчаяние — самый свирепый из демонов. Люди станут вас бояться. А страх превращает человека в подлую и злобную тварь. — На губах профессора мелькнула тень улыбки. — Глупцы опасны, а умники и того опасней. Запомните, Тесла: никогда не дразните умников! Слышите: никогда! С ними надо держать ухо востро. Не вздумайте опровергать их логические построения в светской беседе.

— Герр доктор, у меня и в мыслях не было…

— Да вы уже такое проделывали. И не раз. По крайней мере, нечто очень похожее. И не перебивайте меня! Людям не нравится, когда их перебивают. О чем это я? Вы сбили меня с мысли. Ах да, об одиночестве. Знаете, что на самом деле произошло с моим учеником? Блистательный ум, замечательный представитель человеческой породы, знакомством с которым я с полным основанием могу гордиться, в конце концов предпочел бытию небытие… Но почему? Почему он так поступил? Вы должны знать! Скажите мне. Скажите, каково это, помнить все, что когда-либо прочел, разбираться в сложнейших устройствах без описаний и чертежей. Разом выдавать сложнейшие концепции, которые величайшие умы формулируют годами…

Голос профессора дрогнул.

— Скажите, как может человек пренебречь подобным даром? Разве у него есть на это право? Нет, и точка! Нельзя давать слабину, нельзя давать глупцам волю над собой, нельзя предаваться отчаянию. Отчаяние — вот демон, который вас уничтожит!

Почтенный доктор горестно вздохнул и отвернулся к стене.

Не дождавшись продолжения, Никола решил действовать на свой страх и риск. Набрав в легкие воздуха, он немного привстал. Доктор не обратил на его движение никакого внимания. Никола приподнялся, уперев руки в колени. Профессор по-прежнему глядел в пространство. Тесла встал, подождал несколько мгновений, собрал книги, подождал еще чуть-чуть, наклонился к Пешлю и негромко произнес: «Спасибо».

Герр доктор никак не отреагировал. Никола решил, что правильнее будет не прерывать его раздумий, и направился к выходу. Медленно, то и дело оглядываясь. Профессор оставался неподвижен.

На пороге юноша обернулся в последний раз. Старый профессор увлеченно стирал пыль с машины Грамма. На мгновение Тесла усомнился, не почудился ли ему этот странный разговор.

Чадящий и грохочущий локомотив оставил позади Будапешт и теперь направлялся на северо-восток. Было два часа пополуночи, луна уже клонилась к горизонту, и местность за окнами вагонов тонула во тьме. На мутных стеклах и стальных колесах лунный свет оставлял тусклые блики.

В общем пульмановском вагоне погасили газовые лампы, оставив единственную свечу. Все пассажиры крепко спали, за исключением Николы. Путь в родительский дом занимал почти двенадцать часов, и за это время он ни разу не сомкнул глаз.

Коротенькая, в одну строчку, телеграмма в кармане пальто тянула его к земле, словно свинцовая пластина: мать звала сына домой.

Никола никак не мог собраться с мыслями. Достав из кармана телеграмму, он в который раз впился глазами в единственную строку. Мать, как могла, постаралась смягчить удар, но смысл послания был ясен: отец при смерти. Получив телеграмму, Никола немедля собрался и через полтора часа был уже в пути. И вот он сидит в вагоне, единственный бодрствующий среди спящих пассажиров, а колеса железного змея ритмично стучат по стальной тропе.

К горлу подступала дурнота, и причиной тому была не только тряска. Перед мысленным взором Николы разворачивался калейдоскоп мучительных видений. Он пытался собраться с мыслями, но охватившие его противоречивые чувства не давали сосредоточиться.

Никола понимал, что ему нужно развеять царящий в голове хаос, но не знал, как это сделать. Он закрывал глаза, но странные предметы не пропадали, а исходившее от них сияние прорезывало тьму.

Никола сжал веки до боли, до немоты в лице, шее и груди. Он будто окаменел, но видения продолжали свой танец.

В конце концов он сдался и позволил затянуть себя в омут бреда. Стук колес постепенно стих, тряска прекратилась, время замедлило ход.

Никола напряг мускулы, силясь вырваться из объятий морока, и видения начали блекнуть. Он напрягся еще сильнее, и они исчезли. На несколько секунд.

Хоть это и не поддавалось логическому объяснению, приходилось признать: телесное усилие способно влиять на галлюцинации. Эффект был временный, но несомненный.

Никола повторил попытку, не этот раз не закрывая глаз. Снова сработало. Судя по всему, напряжение мышц каким-то образом воздействовало на сознание. Физическое зрение оставалось все таким же острым, а мысленные образы меркли.

У Теслы перехватило дыхание: неужели он только что научился контролировать свои видения? Следующие несколько часов были потрачены на усиленную тренировку. Никола действовал в несколько этапов. Сначала расслаблялся, впуская галлюцинации, а потом внезапно обрывал их поток, резко напрягая все тело.

Закрепив первоначальный успех, он стал тренироваться стоя, а затем — прохаживаясь по вагону. Чтобы не позволять мышцам расслабиться, он ступал, не сгибая коленей, как на деревянных ногах. Изнуряющие упражнения пошли Николе на пользу хотя бы потому, что отвлекли от мрачных мыслей и помогли скоротать время.

Прошел не один час, прежде чем он вернулся к реальности. На грешную землю его возвратил голос проводника, возвестившего нужную станцию. Никола мгновенно очнулся от странного забытья, и мысли о грядущей утрате навалились на него всей своей тяжестью.

Страх и тоска нарастали, но он сумел сдержать себя, пока высаживался из поезда и забирал багаж. Мысль о том, что теперь он может управлять своими видениями и не доставит близким хлопот в час скорби, дарила какое-никакое утешение — не в последнюю очередь потому, что он так и не понял, откуда эти видения берутся.

Холод вновь подкрался к Джуке, пока она ждала приезда Николы. Подкрался незаметно, застал врасплох, когда она прибирала в доме и ухаживала за умирающим мужем. Холод грыз ее изнутри, словно червь-паразит, до поры до времени таившийся в человеческом теле.

Женщина забилась в любимое кресло Милутина, завернулась в два пледа и стала смотреть на огонь. Тепло родного очага придавало сил, но и оно не могло согреть усталое тело. Нынешняя Джука не узнавала себя. От прежней остались кожа да кости. Слабость тянула ее к земле, не давала распрямиться, и это теперь, когда ей так нужны были силы!

В иные дни Джука по-прежнему чувствовала себя достаточно сильной, чтобы справиться с холодом. Она умела разогревать кровь при помощи специальных дыхательных упражнений, которым научилась еще в девичестве. Как любая женщина, владевшая древними искусствами, она умела погружать себя в транс, в котором все известные ей хвори проходили.