Екатерина Мишаненкова - Грейс Келли. Принцесса Монако

Грейс держалась напряженно и заметно нервничала — она знала о том, что князь приехал в Америку за невестой, и понимала, что это не просто визит, а знакомство с ее семьей. К тому же она и сама в тот момент еще не знала, что ответит на предложение Ренье, если тот все же его сделает. Тот в свою очередь вел себя по-светски непринужденно и совершенно открыто оказывал ей знаки внимания. Было ясно, что он для себя уже все решил.

На следующее утро Грейс и Ренье поехали на загородную прогулку, а когда вернулись, по словам Маргарет Келли, было видно, что когда князь сделает предложение, Грейс его примет — она заметно успокоилась, выглядела радостно, уверенно и явно больше не мучилась сомнениями.

Супруги Келли к тому моменту уже тоже знали о намерениях гостя, причем совершенно точно — отец Такер все им рассказал еще накануне вечером. И хотя Джек продолжал относиться к иностранцам, пусть и титулованным, с подозрением, на всякий случай считая их всех проходимцами (к тому же он слабо представлял себе, что такое Монако и где это находится), но поводов для возражений у него не было — Ренье был католиком, в браке прежде не состоял и занимал высокое положение.

Что же, все формальности были соблюдены, и когда 28 декабря Грейс приехала в Нью-Йорк на урок вокала (она уже подписала договор на участие в еще одном фильме), она сразу позвонила подругам и сообщила им, что выходит замуж. Потом они еще целый день гадали, кто же этот счастливый избранник, а когда Грейс уже при личной встрече назвала имя князя Монако, долго не хотели верить. Впрочем, это вполне объяснимо — они же не знали об их переписке, а представить себе, что за пять дней можно познакомиться, влюбиться и решить пожениться, довольно сложно.

Я действовала, повинуясь инстинкту. Но с другой стороны, я всегда так поступала. Просто нас свел случай как раз в то время, когда мы оба созрели для брака. В жизни каждого из нас наступает момент, когда надо выбирать.

Новость о том, что князь Монако женится на голливудской звезде Грейс Келли, распространилась по Америке со скоростью света. Уже на следующий день все газеты запестрели статьями и фотографиями, строя самые фантастические предположения о том, как развивался их роман. Всю эту шумиху радостно поддерживали на «Метро-Голдвин-Майер», где сразу поняли, что такая реклама бывает раз в сто лет.

Ренье это не слишком понравилось, он считал, что его личная жизнь — его личное дело, и не собирался пускать репортеров дальше гостиной. Но Джек Келли, лучше представлявший, что такое американская пресса, а главное всегда любивший быть в центре внимания, быстро объяснил ему, что от журналистов все равно не скрыться, а значит надо самим срежиссировать «спектакль» для репортеров и фотографов.

Было устроено два вечера с участием прессы — в Филадельфии в кругу семьи и на благотворительном балу в Нью-Йорке. Ренье это сильно раздражало, и он даже обронил несколько фраз насчет того, что он не собственность «Метро-Голдвин-Майер» и не обязан улыбаться перед их камерами. Впрочем, дальше небольшого ворчания дело не зашло.

А Грейс среди всей этой шумихи нужно было еще уладить кое-какие личные дела, чтобы начать новую жизнь с чистой совестью. Она написала о своей помолвке Джину Лайонзу и Жан-Пьеру Омону, а с Олегом Кассини попрощалась лично.

Встретилась она и с Доном Ричардсоном, с которым даже поделилась своими страхами. «Она сказала, что к ней приходил священник, чтобы обсудить религиозную сторону дела, и что при этом присутствовал врач, который должен был сделать заключение, что Грейс не страдает бесплодием, — рассказывал он много лет спустя. — Она сказала, что ей не избежать гинекологического кресла и связанных с ним разглядываний и ощупываний. Ее беспокоило не столько бесплодие, сколько девственность. Неизвестно, что там хотел разглядеть врач, однако она ужасно волновалась».

Ричардсон посоветовал ей не паниковать и сказать врачу, что случайно «порвалась», занимаясь спортом в школьные годы. Грейс так и сделала, и врач ей поверил. Ну или сделал вид, что поверил, потому что князь, судя по всему, вовсе не питал иллюзий насчет девственности своей избранницы и хотел только соблюдения внешней благопристойности. Он был уверен в серьезности намерений Грейс стать образцовой женой и княгиней. «Я знал с самого начала, что могу доверять княгине, — сказал он в одном из интервью вскоре после свадьбы. — Это было одной из причин, почему я сразу проникся уверенностью, что она — женщина, которую я ищу».

Но если прежние возлюбленные Грейс все поняли и не стали доставлять ей неприятностей, то о родителях того же самого сказать было нельзя. Причем на этот раз источником проблем стал не Джек Келли, который к тому времени уже понял, как сильно вырастет его статус в глазах филадельфийских снобов, когда его дочь станет принцессой. Правда, у него были серьезные столкновения по финансовым вопросам с отцом Такером, представлявшим интересы князя. Но в конце концов это дело уладили — по брачному договору имущество супругов оставалось раздельным, а Джек выплатил еще и хорошее приданое, сумма которого официально не разглашалась, но ходили слухи о двух миллионах долларов.

Возможно, на его сговорчивость повлияла появившаяся 15 января 1956 года в одной из крупнейших лос-анджелесских газет статья под названием «Моя дочь Грейс Келли. Ее жизнь и любовные увлечения». Этот неожиданный «подарок» преподнесла дочери не кто иная, как Маргарет Келли. Она поведала репортерам о детстве и юности Грейс, а главное — обо всех ее любовниках, правда, выведя большинство из них, за исключением самых знаменитых вроде Кларка Гейбла или Олега Кассини, под вымышленными именами: «В действительности его зовут иначе, — пояснила она, рассказывая о Лайонзе, — однако я не вижу причин, зачем ему каждый раз морщиться, встречая в статье свое настоящее имя».

«Для Грейс это был настоящий удар, — вспоминал потом Ренье. — Она отказывалась понять, зачем ее собственная мать решилась на такой шаг». Она позвонила матери и впервые в жизни высказала все, что о ней думала. Растерявшаяся Маргарет после этого даже стала оправдываться, что, мол, журналисты ее обманули, вырвали у нее признания хитростью и т. д. Но учитывая, что статей был целый цикл, и подробности, содержавшиеся в них, журналисты точно не могли бы сами додумать, верится в это слабо.

В чем же было дело? Точно не в корысти — под каждой статьей было подписано: «Гонорар Миссис Джон Б. Келли за серию этих статей целиком и полностью передается Женскому медицинскому колледжу в Филадельфии, единственному в Соединенных Штатах медицинскому колледжу, где обучаются исключительно женщины». Грейс это, пожалуй, бесило больше всего — мало того, что все детство они вечно были обязаны помогать собирать деньги на этот колледж, который для Маргарет был дороже собственных детей, так теперь та готова вообще разрушить ее жизнь!