Екатерина Мишаненкова - Грейс Келли. Принцесса Монако

Это был период массового увлечения театром, и подобных трупп в Филадельфии было довольно много. В их состав входили в основном энтузиасты, организовывавшие спектакли на собственные средства и ради собственного удовольствия, поэтому Джек Келли не увидел ничего страшного в том, что его дочь тоже хочет в этом участвовать. Тем более что в труппу «Лицедеи старой школы» входили в основном жители района Ист-Фоллз, то есть соседи семьи Келли.

«Он просто пристально посмотрел на меня из-за письменного стола, — рассказывала Грейс о реакции отца на ее заявление, что она хочет быть актрисой, — а затем произнес: “Ну ладно, Грейси, если ты этого хочешь.” Вот так и получилось, что в 1941 году Грейс Келли дебютировала на сцене старой школы, приспособленной самодеятельной труппой под любительский театр, в спектакле «Не корми зверей».

Ей было двенадцать лет, но по воспоминаниям членов труппы, она сразу поразила их своим профессионализмом, трудолюбием и пунктуальностью. Она играла лучше всех, никогда не опаздывала, а когда театру что-либо требовалось, старалась любым способом это достать. В основном это касалось костюмов, для которых она перетаскала в театр половину материнского гардероба.

К четырнадцати годам Грейс была уже звездой этого маленького театра и ведущей актрисой труппы. Она играла Питера Пэна, Катарину в «Укрощении строптивой», ставила блистательные танцевальные номера. Ей прочили большую сценическую карьеру, и не только участники труппы «Лицедеи старой школы». К тому времени Грейс перевели в другую школу, и новые одноклассники, делая шутливые предсказания будущим выпускникам, написали в ее дневнике: «Будущая звезда радио и кино».

Я была такая неприметная, что меня приходилось снова и снова представлять одним и тем же людям, прежде чем меня наконец начинали узнавать. Я не производила ровно никакого впечатления.

Когда Грейс было почти четырнадцать, отец, как уже было сказано, перевел ее из Академии Успения Пресвятой Богородицы, программа которой перестала его устраивать, в другую школу. Теперь он выбрал старую и уважаемую частную школу для девочек из высшего общества — Стивенс Скул в Джермантауне. По тамошней легенде, ее основательница потеряла жениха в войне между Севером и Югом, упала без чувств с лестницы, стала инвалидом и всю оставшуюся жизнь посвятила воспитанию благородных девиц. В школе сохранилась даже та самая лестница, которую показывали гостям, рассказывая эту историю.

В этой школе учили тоже больше не знаниям, а хорошим манерам, только теперь уже с упором на то, что выпускницы со временем выйдут замуж за представителей аристократии и будут руководить большим домом. Их обучали тонкостям этикета и изящным манерам, ну а арифметика и прочие науки… в школе полагали, что настоящей леди они не слишком нужны, и глубоких знаний с девушек не требовали.

Грейс в то время мало напоминала блистательную принцессу Монако и звезду киноэкрана, которой ей предстояло стать. По воспоминаниям знакомых, она любила сладости, поэтому была довольно толстенькой, быстро вытянулась в длину и из-за этого стала очень неуклюжей, а вот грудь у нее никак не росла. Одноклассницы рассказывали, что она страшно комплексовала итои дело массировала грудь, надеясь, что это поможет ей быстрее расти.

Маргарет Келли вспоминала, что в то время ее дочь была классическим «гадким утенком»: «Был такой период между четырнадцатью и шестнадцатью годами, когда внешне она ровно ничего из себя не представляла: вечно хихикающая девчонка с писклявым, слегка гнусавым голоском. У нее всегда были проблемы с носом. От этого ее голос звучал как-то по-особенному. А так как она любила покушать, то это не преминуло сказаться на ее весе. Кроме того, Грейс страдала близорукостью и вынуждена была носить очки».

Но время шло, и «гадкий утенок» на глазах у всех постепенно превращался в прекрасного лебедя. К шестнадцати годам Грейс повзрослела достаточно, чтобы избавиться от подростковой неуклюжести, похудеть и обзавестись весьма привлекательными формами. Все остальное довершила наследственность.

Все дети Джона и Маргарет получили от родителей крепкое здоровье и правильные черты лица. Благодаря этому у них была отличная кожа, ровные крепкие зубы, стройные фигуры и красивые скульптурные лица. Любой из них с легкостью мог бы позировать для пропагандистских плакатов, являя собой пример идеального гражданина, строящего для своей страны светлое будущее.

Но безусловно, Грейс выделялась даже на фоне собственных братьев и сестер. Кроме правильности черт ей досталась еще утонченность, которой не хватало остальным членам ее семьи. Благодаря этому она выглядела не просто как крепкая здоровая американская девушка (что можно было сказать о ее сестрах), а как настоящая аристократка. Не зря всю последующую жизнь вокруг нее то и дело возникали легенды об ее знатных предках. Единственное, что выдавало ее неаристократическое происхождение — это крупные руки, доставшиеся ей от многих поколений простых тружеников, зарабатывавших на жизнь тяжелым физическим трудом. Но когда Грейс стала знаменитой актрисой, она научилась не акцентировать внимание на этом единственном недостатке своей внешности.

В юности же на ее недостаточно изящные руки мало кто обращал внимание, не в таком уж аристократическом кругу она вращалась, чтобы там кому-нибудь было дело до подобной мелочи. Куда больше ее сверстников интересовала ее прекрасная фигура и нежная, словно светящаяся изнутри, кожа. Привлекательности Грейс добавляла и ее великолепная осанка — тут помогли занятия танцами и уверенная манера держаться, которую она приобрела на сцене.

К тому же она, перейдя в новую школу, быстро научилась использовать все ресурсы, какие у нее были благодаря деньгам семьи Келли, чтобы привлекать к себе внимание. «Она была из немногих девушек, у которых были собственные машины, — вспоминала ее школьная подруга Джейн. — С откидным верхом. У Грейс был, если не ошибаюсь, «Плимут» голубого цвета, который носился — аж дух захватывало. Каждый день мы ездили на хоккейные тренировки.» Судя по рассказам Джейн и других одноклассников, Грейс обожала быструю езду и обычно мчалась так, что подруги едва не визжали от страха. И эта привычка осталась у нее до конца жизни.

Грейс любила веселые шумные компании, всегда рада была развлечься, посмеяться, потанцевать. Обычно они с подругами по субботам собирались в баре, где пили молочные коктейли — что-то более крепкое им было еще не по возрасту, а закон нарушать они не стремились. После бара они шли в кинотеатр, где Грейс, как вспоминали ее приятели, всегда готова была всплакнуть над сентиментальной сценой. Ее любимым актером был Алан Лэдд, звезда фильмов-нуар, а любимой актрисой — Ингрид Бергман, холодная и прекрасная «главная девственница Голливуда», с которой через какие-то несколько лет критики будут сравнивать восходящую звезду Грейс Келли.