Рой Дженкинс - Франклин Делано Рузвельт

Такая внушительная победа, естественно, заронила семена высокомерия, и это, в действительности, оказалось правдой. ФДР принес присягу на второй президентский срок 20 января 1937 года — впервые инаугурация была перенесена с 4 марта на более раннее время. Смена даты говорила сама по себе об отказе от условностей «лошадиной» эры. Президентам больше не было необходимости ждать долгие четыре месяца, чтобы добраться от веранды [62] Веранда при входе в дом, характерная для индивидуального американского дома большинства районов США, традиционное место отдыха семьи, бесед с соседями по улице. Первоначально — неотъемлемая принадлежность дома южного колониального стиля. В богатых домах плантаторов часто строилась вдоль всего фасада с колоннами на два этажа. Первая веранда с такой колоннадой в США была построена в усадьбе Дж. Вашингтона «Маунт-Вернон». своего дома в Вашингтон. День инаугурации был омрачен холодным и пронизывающим дождем. И церемония также была безрадостной. Чарльз Эванс Хьюз, который приводил президента к присяге, был одним из самых политизированных председателей Верховного суда, более того, он был республиканцем. Он был кандидатом от «Великой старой партии» [63] «Великая старая партия» (Grand Old Party) — неофициальное название Республиканской партии США. (GOP) на президентских выборах 1916 года против Вильсона. Он занимал должность государственного секретаря при Гардинге и Кулидже. Как только Рузвельт и Хьюз посмотрели друг другу в глаза, оба поняли, что в их отношениях намечается нешуточный конфликт. По этой причине президент решил произнести речь, которая не будет лишь вежливым поздравлением по поводу окончания первого срока и беспрецедентной победы, но решил посвятить ее насущным проблемам второго срока и бросить им вызов. «Я вижу, что треть нации страдает от жилищных проблем, недоедания и отсутствия добротной одежды. Не от отчаяния я рисую эту картину. Я рисую ее в надежде, что народ, увидев и поняв всю несправедливость, запечатленную на ней, предложит закрасить ее».

И первое, что, по мнению Рузвельта, необходимо «закрасить», было право блокировать законопроекты Верховным судьей Хьюзом и восемью (преимущественно пожилыми) членами Верховного суда США, которые находятся в его подчинении. Президент выждал всего семнадцать дней до того, как предложить свой план «утрамбовки суда» [64] Неудачная попытка Ф. Д. Рузвельта в 1937-м ввести в состав Верховного суда США дополнительных судей, которые поддерживали бы законодательство «нового курса». Рузвельт попросил Конгресс одобрить его предложение о расширении состава Суда и прибавить к каждому судье старше 70 лет еще одного судью (это позволило бы ему ввести в состав суда 6 новых членов, и, таким образом, суд состоял бы из 15 человек). Конгресс не поддержал предложение, но вопрос вскоре отпал сам по себе, так как Суд неожиданно стал одобрять новые законы. Эта перемена вошла в историю как «смена вех, спасшая девятку»(the switch in time that saved nine). , что означало лишить Верховный суд права его членов или, по крайней мере, значительно урезать его, блокировать законопроекты. Это было очень смело, но привело к грандиозному провалу, и вместо того, чтобы начать второй президентский срок, купаясь в лучах славы, Рузвельт начал его с разочарования.

Самым серьезным поражением в карьере Рузвельта по праву считают его неуклюжую попытку реформировать (кое‑кто сказал бы «подчинить себе») Верховный суд США, предпринятую в начале 1937 года. Президент направил в Конгресс послание, в котором утверждал, не без лицемерия, что Верховный суд не способен идти в ногу со временем, а посему для эффективного управления необходимо назначить вспомогательного судью для каждого судьи Верховного суда, достигшего семидесятилетнего возраста. Провал Рузвельта был весьма парадоксален. Во — первых, он потерпел поражение после триумфальной победы на выборах в ноябре. Во — вторых, в ожесточенной борьбе, которая велась на протяжении пяти месяцев, с февраля по июль, он, Рузвельт, опытный политик, допускал одну ошибку за другой. А «допотопный» Верховный суд, с его престарелыми ретроградами — судьями, блестяще держал линию защиты. В результате, при неизбежном содействии Сената, суд «потопил» важную инициативу президента, который совсем недавно был переизбран с невиданным в американской истории перевесом голосов.

К концу 1936 года Верховный суд признал законодательную базу «нового курса» неконституционной в семи из девяти рассматриваемых случаев. Раздражение Рузвельта, подогреваемое недавним успехом на выборах, было вполне объяснимым, но его тактика не выдерживала никакой критики. 3 февраля 1937 года ФДР дал традиционный обед в честь судей Верховного суда в Белом доме, но не сделал и намека о своих замыслах. Два дня спустя он представил свои предложения в Кабинете министров, который послушно принял их, а также лидерам Конгресса. Те оказались менее склонны к сотрудничеству. Вице — президент Гарнер также не выказал восторга. Закон о Суде не пришелся по вкусу и другим политикам, включая председателя Судебной комиссии Палаты представителей, вероятно, наиболее значимого из всех, сенатора Бартона К. Уиллера (штат Монтана), который последние четыре года был одним из наиболее надежных сторонников «нового курса». Уиллер еще больше отдалился после грубой попытки купить его поддержку, предпринятой Томми Коркораном (известного как Томми «Пробка»). В то время Коркоран метеором носился по зданию Конгресса, полный энтузиазма, присущего молодому помощнику президента. Он пообещал Уиллеру возможность влиять на мнение одного — двух новых судей Верховного суда, если тот согласится поддержать инициативу президента. Это было все равно, что предложить Шарлю де Голлю несколько медалей за военные заслуги при условии, что он согласится на гегемонию англосаксов. Нет нужды говорить, что такое предложение Коркорана возымело противоположный эффект. Вся сложность заключалась в том, что наиболее ярыми оппонентами выступили демократы — республиканцы в этой борьбе в счет не шли — которые, по мнению Рузвельта, лишь благодаря ему и были избраны, отчего раздражение и бестактность президента только усиливались.

Оппоненты плана «утрамбовки Верховного суда» не то чтобы не видели существования проблемы. Никто не ожидал, что Рузвельт без сопротивления смирится с разгромом его законодательной инициативы в 1935–36 гг. Скорее выбранный им метод посчитали неудачным и — поразительно для столь опытного политика — лишенным тонкости. Их также возмутил отказ президента принять во внимание мнение Конгресса. В результате ряды реформаторов дрогнули. Оппозиция, напротив, действовала весьма сплоченно. Верховный суд значительно усилил свои позиции. В период с 29 марта по 24 мая 1937 года Верховный суд поддержал Закон о минимальной зарплате в штате Вашингтон, Закон о фермерском кредите и положение о коллективных договорах в Законе о трудовых отношениях на железнодорожном транспорте. И, наконец, судьи Верховного суда закрепили победу, приняв Закон о трудовых отношениях и Закон о социальном обеспечении. Можно предположить, что эта волна «прогрессивистских» решений являла собой скорее политическую тактику, чем суровую правовую логику, поскольку многие из них входили в противоречие с ранее принятыми постановлениями. Тем не менее, это выбило почву из‑под ног Рузвельта. Принятие решений сопровождалось массированной контратакой по наиболее слабым позициям президента. Он совершил ошибку, предоставив ложные основания для осуществления своего плана. ФДР заявил, что списки кандидатов в Верховный суд необходимо сократить, и, развивая этот тезис, Рузвельт сказал, что судьи преклонного возраста слишком медлительны и вообще некомпетентны. Такое заявление вряд ли расположило к себе верховного судью, которому было семьдесят пять, и который отличался редкой несговорчивостью, или восьмидесятилетнего Брандейса, старейшего члена Верховного суда, настроенного, в целом, вполне либерально. «Ложное основание» возымело противоположный эффект, когда верховный судья Хьюз при поддержке Брандейса и судьи — консерватора Уиллиса Ван Девантера подали заявление в Судебный комитет Сената о том, что Суд способен держать руку на пульсе всех дел и что расширение Суда приведет к еще большим задержкам в принятии решений.