Алан Бринкли - Джон Фицджеральд Кеннеди

В 1963 году центр борьбы за гражданские права цветного населения переместился в Бирмингем, штат Алабама — самый крупный индустриальный город на юге страны, где Конференция христианских лидеров Юга начала массовые акции против расовой сегрегации. Бирмингемская кампания стала переломным моментом в эволюции как самого движения в защиту гражданских прав, так и отношения к нему президента Кеннеди. Протестные акции в Бирмингеме бросали отчаянный вызов сегрегации в одном из самых больших и наиболее расистски настроенных городов на крайнем юге. Вначале президент, наблюдавший за развитием событий со стороны, считал, что своими действиями КХЛЮ провоцирует насилие. На пресс-конференции в мае, вскоре после начала протестов, Кеннеди назвал бирмингемскую кампанию «действиями, привлекающими к себе всеобщее внимание и серьезно портящими репутацию, как Бирмингема, так и страны», возлагая, таким образом, вину за происходящее в равной степени на КХЛЮ и белых сторонников расовой сегрегации [341].

Увещевания Кеннеди эффекта не возымели. Протесты в Бирмингеме становились все более массовыми, а силовые действия местных властей — все более жесткими. Шериф Бирмингема Булл Коннор отправил в тюрьмы тысячи черных участников акций, так что возникла реальная угроза, что кампания будет обескровлена. В ответ Кинг применил новую и неоднозначно воспринятую его сторонниками тактику. В маршах протеста приняли участие более тысячи чернокожих учащихся колледжей и школ. Городские власти не изменили свою тактику разгона демонстраций, по-прежнему используя полицейских собак, водометы, дубинки и арестовывая участников (девятьсот детей оказались в тюрьмах). Чтобы предотвратить новые акции протеста, губернатор Джордж Уоллес направил в город национальных гвардейцев штата Алабама, но и они не прекратили беспорядки. Кинг, который попал в тюрьму одним из первых, провел в камере все пасхальные праздники и написал там «Письмо из бирмингемской тюрьмы», ставшее одним из канонических текстов для борцов за гражданские права цветных граждан. В нем Кинг отвергает призывы белых представителей городского духовенства и других сторонников «порядка» отказаться от демонстраций и искать решения расовых конфликтов в судах. Он говорит, что такие советы исходят от людей, для которых стабильность важнее справедливости. «На деле это „подождите“ почти всегда означало „никогда“… если постоянно приходится бороться с унизительным ощущением собственной никчемности, вот тогда бы вы поняли, почему больше ждать нам невмоготу», — пишет Кинг [342].

После того как общенациональные телевизионные каналы показали репортажи о разгоне демонстраций в Бирмингеме, в события вмешались лидеры городской общины, решившие попытаться уладить конфликт. Их вдохновлял и направлял помощник министра юстиции Берк Маршалл, без устали боровшийся за достижение компромисса между противоборствующими сторонами. Одновременно члены президентского кабинета вели переговоры с главами промышленных корпораций (среди них был и президент «Юнайтед Стейтс Стил» Роджер Блау), склоняя их нанимать на работу больше чернокожих сотрудников. Городские власти Бирмингема согласились десегрегировать места общего пользования: магазины, туалеты, закусочные и питьевые фонтанчики. Маршалл надеялся, что достигнутое соглашение удовлетворит Кинга и КХЛЮ, не вызвав при этом значительного противодействия белых защитников расовой сегрегации. Выступая на пресс-конференции, президент дал оптимистический прогноз развития событий, но не успел он закончить свою речь, как тут же насилие вспыхнуло снова. После митинга ку-клукс-клана линчеватели отправились в город и напали на демонстрантов, используя в качестве оружия булыжники, бутылки и биты. В конце концов, афроамериканцы (как жители Бирмингема, так и члены КХЛЮ) стали отвечать на насилие насилием, и в городе начались погромы и поджоги. Полицейские машины выводились из строя, а в национальных гвардейцев штата, несущих флаги Конфедерации, полетели булыжники. «Пусть сгорит весь этот чертов город», — сказал один из протестующих [343]. Для южных штатов это был совершенно невероятный поворот событий после многих десятилетий покорного принятия черными насилия со стороны белых. В разгар кризиса Маршалл дал такую краткую характеристику ситуации: «Раньше у нас была толпа белых против негра. Теперь у нас толпа негров против белых» [344].

В условиях нарастающей напряженности Маршалл, Роберт Кеннеди и другие видные члены администрации убеждали президента выступить на телевидении с речью, в которой проблемы сегрегации анализировались бы не только в свете текущих событий, но и в более широком контексте расовой справедливости.

В проекте выступления было написано: «Одной из важнейших нравственных задач нашего времени является обеспечение равных возможностей для всех граждан. Повсюду в нашей стране негры слишком долго лишены справедливого отношения и равных возможностей». Отмечалось наличие проблем, «касающихся нас всех, и решения которых от нас требуют наши нравственные принципы» [345]. Но президент по-прежнему считал, что ссылка на этический аспект противостояния вызовет гнев белых южан. Он предпочел призвать не к справедливости, а к миру: «Правительство сделает все необходимое для сохранения порядка, защиты жизни граждан и соблюдения законов страны» [346]. Вслед за этим президент направил на военную базу вблизи Бирмингема три тысячи солдат федеральных войск, готовых в случае необходимости вмешаться в развитие событий. Постепенно беспорядки в городе прекратились, и на несколько недель воцарилось спокойствие. Однако никто, и в первую очередь сам Джон Кеннеди, не верил в то, что кризис миновал [347].

Нежелание президента заявить о своей четкой позиции в вопросах десегрегации проявилось не только в его первоначальной реакции на события в южных штатах. Другим примером может служить его поведение во время большого официального приема по случаю дня рождения Линкольна. К этой дате был приурочен и доклад Комиссии США по гражданским правам о прогрессе в обеспечении прав цветного населения, достигнутом за сто лет после отмены рабства. В этот день Белый дом посетили восемьсот приглашенных. Никогда в американской истории в президентской резиденции не было такого количества афроамериканцев. Однако гости, с воодушевлением рассматривающие здание, президента и первую леди, не подозревали, что прием был тщательно организован таким образом, чтобы привлечь к себе минимальное внимание средств массовой информации. Гостей встречали у входа, где не было фоторепортеров. Известный певец и танцор Сэмми Дэвис-младший пришел с женой, белой шведкой по имени Мэй Бритт. Президента привела в ужас перспектива появления в прессе фотографии межрасовой пары на приеме в Белом доме, и он шепотом дал указание помощнику «убрать их отсюда». Это, конечно, было невозможно, но Кеннеди настоял, чтобы Мэй Бритт не было ни на одной из фотографий. Поступок мужа так возмутил Жаклин Кеннеди, что она ушла с приема в слезах. Столь важное событие практически не получило отражения в прессе, и общественность не узнала о приеме, организованном для афроамериканцев в Белом доме [348].