Антонина Пирожкова - Я пытаюсь восстановить черты. О Бабеле – и не только о нем

Весной 1941 года в Новом Афоне уже имелась проектная группа Метропроекта, но ее требовалось усилить. Я отказывалась ехать в Абхазию — мне надо было снимать дачу на лето и вывозить дочку с мамой за город. Начальство, заинтересованное в моей поездке, посоветовало взять дочку и маму с собой, и я согласилась.

Задание проектной группы заключалось в привязке порталов тоннелей на местности, решении на месте вопросов борьбы с оползнями, отвода воды. Предполагалось, что с этой работой проектная группа справится за один месяц.

В это время в Москве приближалась к концу укладка боковых тоннелей станции «Павелецкая», и срочно нужны были металлические конструкции, которые завод в Днепропетровске задерживал. 10 июня я выехала в командировку в Днепропетровск. Остановилась у той же хозяйки, где и прежде, и узнала, что у них родилась еще одна девочка, которую назвали Антонина, — в мою честь, как сказал хозяин дома. Я поблагодарила его за эти слова.

Обстановка на заводе была сложная, потому что одновременно со мной туда прибыл еще один командированный, требовавший срочного изготовления конструкций для мостов где-то на Севере. Убеждая меня уступить ему право первенства, он говорил: «Если не будут срочно построены мосты, у нас заключенные в лагере останутся без питания». Какой болью в сердце отозвались для меня эти слова! Я ведь тогда не знала, где находится Бабель, быть может, в этих самых лагерях. Молодой человек, заботившийся о заключенных, стал мне сразу симпатичен, и мы мирно договорились с заводом — кому и в какие сроки будут изготовлены конструкции, чередуя эти сроки между собой. Он уступал мне, я — ему.

Весной 1941 года Метрострой получил от завода всего по шесть колонн и нижних прямолинейных прогонов. Договорившись с заводом о регулярной поставке всех металлических конструкций станции «Павелецкая», 14 июня 1941 года я возвратилась в Москву, а уже 20 июня села в поезд до Сочи вместе с мамой и Лидой.

Когда наш поезд подходил к станции Лазаревская, мы узнали, что началась война. Прямо на платформе состоялся митинг. Возвращаясь с митинга в вагон, четырехлетняя Лида весело сказала: «Ну вот, война кончилась…» Многие пассажиры, доехав до Сочи, возвратились в Москву. Мы же пересели в открытый автобус и поехали до Нового Афона. Была чудная погода, благоухание деревьев и цветов, и никак нельзя было верить, что идет война с немцами, что они бомбят наши города и погибают наши люди. Нет, не хотелось в это верить.

От Сочи до Гагр дорога была мне знакома — я проехала ее с Бабелем в 1933 году, и воспоминания захлестнули меня. Когда наступил вечер, а ехали мы долго, как мне показалось, засверкало множество светлячков, и это было сказочно красиво.

Приехали в Новый Афон в кромешной темноте: света не было нигде, огней зажигать было нельзя. Меня встречали, кто-то взял на руки заснувшую Лиду, кто-то вещи, и все пошли в гостиницу, где жили сотрудники нашей группы Метропроекта. Гостиница была затемнена, окна все занавешены — со свечой мы добрались до нашей комнаты. Нас предупредили, что на постелях могут оказаться скорпионы, которые с потолка часто падают вниз. При помощи свечки мы осмотрели постели и уложили Лиду и с ней маму.

Я поговорила еще с руководителем группы Борисом Владимировичем Грейцем, и мы разошлись по комнатам.

Наутро, после завтрака, я освоилась с гостиницей. Большую комнату занимала наша группа для работы, а в других жили сотрудники. Я привезла из Москвы техника-чертежника Антонину Дмитриевну Дудалеву, взявшую с собой семнадцатилетнего сына Виктора. Таким образом, работающих было человек восемь или девять, и все размещались для работы в одной большой комнате.

Мы с мамой отказались жить в комнате с окнами во двор и в пустующей гостинице выбрали уютную комнату поменьше, окна которой выходили на открытую террасу второго этажа, с нее и просматривался весь садик возле гостиницы, и открывался вид на море. В магазине купили электрическую плитку, большой и маленький чайник и кое-что из посуды, так что всегда могли дома пить чай и даже приготовить что-то на обед. Могли пойти и в ресторан, расположенный на нижнем этаже нашей гостиницы. Брали обычно салат из помидоров, свежих огурцов и сладкого перца и что-нибудь из мяса на второе. Лиду мама кормила чаще всего дома, покупая свежие продукты на базаре. Продавцов было гораздо больше, чем покупателей. Очень скоро после нашего приезда Новый Афон опустел. Старые курортники разъехались, новые не прибывали. Санатории закрылись, на пляжах — никого.

Управление строительством тоннелей находилось в Гудаутах, управление строительством железной дороги — в Сухуми. В Новом Афоне, кроме нашей группы, была размещена транспортная контора Метростроя с автобазой.

Мы с утра работали, часто выезжали на строительство тоннелей для осуществления авторского надзора и иногда в Гудауты или Сухуми на различные совещания. Я занималась тоннелями № 11 и № 12 на Мюссерском перевале между Гаграми и Гудаутами, иногда приходилось ночевать в Гаграх в пустой гостинице «Гагрипш». Пробирались в номера со свечками в полнейшей темноте.

Заснуть было невозможно: мешали воспоминания о приезде в Гагры с Бабелем, о нашей жизни именно в этой гостинице. Трудно представить себе Гагры с роскошной растительностью в цвету совершенно безлюдными. В Новом Афоне, кроме местного населения, все же были строители тоннелей № 13 и № 14, сотрудники нашей проектной группы и транспортной конторы, шныряли туда и обратно полуторки, изредка появлялись легковые машины начальства.

Проектной работы оказалось гораздо больше, чем первоначально предполагалось, так как из-за плохих карт местности ни один из порталов тоннелей, запроектированных в Москве, в натуре не попадал в нужное место. Все чертежи порталов тоннелей пришлось делать заново. Тоннели № 15 и № 16 в Эшерах частично попали в зону оползней. Припортальные участки этих тоннелей значительно усложнились и потребовали изменения. Тоннель № 14 в Новом Афоне одним концом выходил на территорию дачи Сталина, которой раньше не было. Пришлось изменить его трассу, отказаться от выемки, ввести галереи и траншеи как продолжение самого тоннеля, чтобы как можно меньше нарушать территорию участка, засаженного молодыми лимонными деревьями.

Когда выяснилось, что месячная моя командировка в Новый Афон переходит в необходимость работать там длительное время, а также что Метропроект в будущем может быть эвакуирован в Куйбышев, мы получили распоряжение главного инженера Метростроя Абрама Григорьевича Танкилевича оставаться на месте. Но ни у кого из нас не было теплых вещей. Тот же Танкилевич организовал пересылку нам теплых вещей из Москвы, это было поручено Метропроекту.