Эугениуш Червиньский - Юность, опаленная войной

- Наверное, обнаружили нас, вот и устроили концерт,- ворчит кто-то сзади.

Однако никто не поддерживает разговора. В голове роятся самые мрачные мысли. Вот и дорога, а за ней - белый двухэтажный дом с балконами.

- Перебежками, по два-три человека - на другую сторону! - приказывает командир взвода.

Благополучно преодолеваем мостовую. Раз только затрещала пулеметная очередь, но пули просвистели мимо,, отбив в нескольких местах штукатурку у дома, к которому мы бежим.

Ночь, а видно как днем. Артиллерийский огонь с обеих сторон не прекращается ни на минуту. Клубится дым, из горящих зданий вылетают снопы искр. Мы спускаемся в подвал, стаскиваем к одному из окон найденные ящики, и Сокол устанавливает на них ручной пулемет. Здесь чувствуем себя почти в безопасности. Приходят бойцы из подразделения, захватившего дом, угощают нас трофейными сигаретами и расспрашивают о нашей части. Охотно отвечаем на их вопросы. В заключение визита "хозяева" дома жалуются на трудности с питьевой водой.

- В каждой квартире имеется водопровод, но вода почему-то не течет... Правда, во дворе стоят лужи, но пить из них не советую,- объясняет капрал с длинными казацкими усами.

- Не то, что у нас. У каждого крестьянина во дворе колодец с журавлем. А какая вода! - чмокает губами Сокол.- Особенно приятно, ребята, пить ее, когда возвращаешься с поля,- расхваливает он свои родные края.- Тогда...

"Трах!" -ударяет в наш подвал немецкий снаряд. От мощного взрыва здание сотрясается до самого основания,- видимо, безопасность в подвале действительно относительная. И будто прочитав паши мысли, к нам заглядывает обеспокоенный хорунжий Рыхерт, окидывает взглядом наше хозяйство:

- Неплохо устроились... Даже из корабельных орудий вас здесь не достанешь. Пожалуй, я с вами останусь. Завтра пойдем в атаку, а теперь установите дежурство у пулемета, остальным - спать.

Усевшись на полу, пытаемся уснуть, но артиллерийская канонада не умолкает всю ночь. Утром глаза у всех красные от недосыпания. А по двору уже расхаживают новые гости - бойцы роты 82-мм минометов и орудийный расчет 45-мм противотанковой пушки. До завтрака нам предстоит захватить соседний дом на противоположной стороне улицы. Минометчики откроют огонь, а когда мы поднимемся в атаку, расчет пушки будет подавлять прямой наводкой огневые точки противника.

"Плюм-плюм!" - подпрыгивают стволы минометов.

- Отлично, ребята! - хвалю их.

- Мало мин, а то бы мы показали! - обнажает в улыбке стальные зубы высокий сержант.

Вдруг все вокруг оживает. Со всех сторон трещат автоматы. Артиллеристы выкатывают за угол здания свою пушку и тоже открывают огонь.

- Приготовиться к атаке! Достать ручные гранаты! - доносится взволнованный голос Рыхерта.- За мной!

Первым выскакивает сам хорунжий. За ним бежим мы, стреляя на ходу по окнам дома, который нам предстоит захватить. Артиллеристы тоже ведут огонь из своего маленького орудия. Хорунжий поднимает вверх гранату. Широкий замах, как у хорошего косаря,- и брошенная граната влетает в окно. Дом содрогается от взрыва, оконная рама с треском падает на тротуар. Где-то на верхнем этаже в последний раз захлебнулся пулемет.

- Кидайте гранаты в окна! - старается перекричать шум сражения хорунжий Рыхерт.

Бросаем гранаты и подбегаем к стене дома. Несколько секунд выжидаем. "Бум-бум!" - доносятся из глубины дома взрывы.

- Влезаем через это окно! Подсадите меня! - кричит офицер.

Спустя пятнадцать минут весь первый этаж в наших руках. В угловой комнате, возле пробитого в стене отверстия, лежат разбитый нашими гранатами немецкий пулемет и его расчет. Двое товарищей не спускают глаз с двери, ведущей во двор, а Рыхерт, словно кошка, крадется на второй этаж. Следом за ним еле успевает Гладзюк. Замираем в ожидании. Командир поднимается все выше и выше и исчезает за поворотом лестницы. В соседних помещениях тишина, только противно хрустит под ногами разбитое стекло, да на последнем этаже разъяренно лает гневными очередями пулемет.

На лестничной площадке третьего этажа - дыра в стене, через которую можно пройти в соседнее здание. Командир приказывает мне и еще троим разведчикам ликвидировать расчет немецкого пулемета, а сам с оставшимися бойцами пролезает через дыру в соседний дом.

- Ребята, разделимся на пары. Я с Лукасевичем полезу наверх, а ты, Шляхта, вместе с Ясиньским будешь прикрывать нас сзади. В случае необходимости придете нам на помощь,- распоряжаюсь я.

Осторожно, стараясь не шуметь, останавливаемся возле единственной двери, ведущей на чердак. Оттуда доносится грохот пулемета. Нажимаю на дверную ручку - закрыта.

- Что будем делать? - нервничает Лукасевич.

С минуту я беспомощно смотрю то на товарища, то на массивную дверь.

- Давай немецкую гранату с деревянной ручкой. Она откроет любую дверь лучше всякого ключа,- вдруг приходит мне в голову спасительная мысль.

Я беру гранату и подхожу к двери. Хотя эта работа и не требует особых усилий, чувствую, как на лбу выступает пот. А пулемет на чердаке все поливает огненными очередями наших бойцов.

- Дай какой-нибудь шнурок...

- Нет у меня никакого шнурка.

- Тогда бинт...

Лукасевич разрывает прорезиненную упаковку немецкого индивидуального пакета и протягивает мне его содержимое. Быстро привязываю гранату к дверной ручке, чтобы она случайно не упала, выворачиваю из рукоятки металлический колпачок - на шелковом шнурке повисает небольшой фарфоровый шарик.

- Спустись пониже и приготовь еще одну гранату,- советую я ефрейтору.

Придерживая корпус гранаты, дергаю за шарик и бегом, перескакивая через две ступеньки, спускаюсь вниз. Считаю про себя: "Сто двадцать один, сто двадцать два... сто двадцать семь..." И в это время раздается оглушительный взрыв. Лестница наполняется дымом и пылью, а в ушах возникает устрашающий звон.

- За мной! - кричу я товарищу и мчусь по ступенькам, ведущим на чердак.

Бежать тяжело: задыхаемся от едкого дыма и известковой пыли, под ногами похрустывают щепки разбитой двери. На ходу снимаю с предохранителя гранату. В проеме двери виден чердак, наполненный клубами дыма.

- Бросай! - кричу я, и мы оба швыряем по гранате.- Бросай влево от входа, а я - вправо!

Снова летят на чердак гранаты, и дом содрогается от взрывов.

- Ну что, полезли? - спрашивает Лукасевич.

- Рано. Там сейчас и так ничего не видно. Подождем, пока пыль осядет,объясняю я товарищу, а самому не терпится увидеть результаты нашей работы.

- Вряд ли кто остался в живых... Не стреляют.

- Подождем.

- Эй, есть здесь кто-нибудь? - спрашивает Лукасевич и на всякий случай повторяет вопрос по-немецки. Чердак хранит молчание.

- Что-то не подают признаков жизни. Наверняка готовы,- пытаюсь успокоить себя и товарища.