Роман Трахтенберг - Лучшее (сборник)

— Да не нужны они мне, если ты не хочешь это печатать!

— Ну а ты встреться с ней в японском ресторане. Я все оплачу.

— В ресторане? — Настроение журналюги явно пошло на улучшение. Затея приобретала смысл. — Ну, если в ресторане, то встречусь.

И она начала звонить Киске.

Только что-то у них все не срасталось. То где-то задерживалась журналистка, то Киска с головой уходила в работу. Она, оставшись одна в съемной квартире, должна была шевелиться в поисках заработка и потому активно продвигала на работе «новые проекты» (тоже, впрочем, украденные у меня).

— А знаешь что, — предложил я работнику пера и топора по телефону. — Ты зайди в мой клуб, там есть один человек, который после нашего разрыва с Киской дружит с ней за моей спиной, и даже, по слухам, некоторое время с ней жил. Ты сделай вид, что зашла поесть, и «нечаянно» забудь на столе текст интервью.

— Ну ладно, — голосом перекормленного бегемота согласилась она.

И сделала все, как нужно.

Я уверен на все сто, что Киске «нечаянно утерянный текст» немедленно прочли по телефону. Однако она мне так и не отзвонилась!

Не знаю, то ли моя последняя фраза о том, что я ее любил, привела их к мысли, что я не стану делать такую подлость, то ли ей было плевать на репутацию.

«Лучшие друзья девушки — бриллианты, — усиленно напоминала мне воинствующая писака. — Вы, Роман Львович, может, не догадываетесь, но заработать на такие украшения одинокой девушке в Москве довольно трудно. Практически невозможно. Я не знаю ни одной бабы, которая выкупала бы репутацию бриллиантами. Вы размечтались. У б…ядей сдачи не бывает».

Словом, я понял, что ничего на этом не заработаю. Более того, эта история только добавляет материального ущерба. Но, впрочем, черт с ним — не жалко. Зато какая психотерапия, когда уверен, что не только ты сходил с ума, а заставил попсиховать и своего противника.

За все в этой жизни человек должен заплатить.

…Мы, впрочем, все равно встретились с Киской. Примерно спустя полгода. Она позвонила, когда я ехал с чужого дня рождения, где работал и соответственно пил. Она начала наезжать на меня. Кричала в трубку, что у нее ничего в работе не получается, так как я ее постоянно обсираю и мешаю ей продвигать честно украденные у меня идеи. Видимо, алкоголь дал мне в голову, и я предложил встретиться и все это обсудить. Она согласилась…

Киска за это время умудрилась сильно поправиться и определиться в своих желаниях. Понять, с кем можно просто бескорыстно развлекаться, а с кого можно за это сосать денег.

— Давай будем встречаться, если хочешь, — предложила она. — Только жить я буду у себя, а ты у себя.

Я прикинул, что при таком раскладе именно мне, видимо, придется оплачивать ее квартиру. Куда она будет приводить парней. Будет-будет. Иначе, скажите, зачем ей отдельная квартира?

— Нет, дорогая. Я так не встречаюсь с девушками. Или мы вместе живем, и ты больше ни с кем не спишь. Или — извини.

Предложение заставило ее глубоко задуматься. Такая жизнь рушила ее планы: а где и когда ей встречаться с режиссерами? Где будет тот «диванчик, на котором распределяются роли»?

— Я одна. Мне никто не нужен. Это ты потаскун, а я просто хочу спокойно, как овощ, жить одна и ждать прекрасного принца.

— А может, ты замуж за меня хочешь? — догадался я. — Давай поженимся.

— Хорошо, — заявила Киска. Поверила! Обалдеть. — Только ты мне за это купишь двухкомнатную квартиру на Чистых прудах и машину.

— Хорошо. Поженимся, и я тебе потом куплю.

— Нет! Сначала квартира — потом женитьба.

— Идет. Только заключим брачный контракт: прожили совместно пять лет — квартира твоя.

— Пять? Нет, это много. Два года! Я тогда еще по-прежнему буду молода.

— Молода?! Ты уже и сейчас не молодуха…

— Пошел вон! Захочешь жениться — сделай предложение красиво: цветы, дорогой подарок…

Наутро, пораскинув мозгами, я решил, что дальше игру продолжать не стоит, — я ее разоблачил и, так как всегда во всем был честен, позвонил ей и послал ее подальше.

Дальше была поездка в Санкт-Петербург к жене… Надо заметить, что с момента исчезновения Киски из моей жизни я все пытался вернуться назад к родной семье. И даже в статье написал, что жена простила меня, но это прощение все еще было очень зыбким. Она колебалась. А тут и вовсе со мной почти перестали разговаривать. Путем нечеловеческих усилий я выяснил, что Киска — этот «Кот ученый» — позвонила ей и сообщила, что я приходил свататься и предлагал золотые горы, но она, как честная, молодая и красивая девушка, не могла выйти замуж без любви и отказала.

Рассказав об этом, жена добавила от себя, что я гнида и предатель.

Безусловно, в кошачьем переложении я таким и являлся. Но теперь у меня в голове застряла мысль о том, что Киска хочет отрезать мне пути к отступлению и вернуть к себе.

Я звоню Киске и сообщаю ей, что все, что у меня было, оставил жене и сейчас абсолютно без денег (что, кстати, абсолютная правда), и поэтому уже просто НЕ МОГУ купить ей ни квартиру, ни машину. Она гробовым голосом отвечает, что все как всегда: «одним все, а другим ничего». Затем очень долго несет какую-то пургу об угнетавшей ее со мной бытовухе, о том, что она молодая и красивая девушка и ей хочется тусоваться, а не готовить обеды, о том, что у нас разные интересы, о том, что я гондон, а она граф Монте-Кристо, и в очередной раз предлагает просто встречаться.

Итак: круг замкнулся. Сомнений не осталось. Актриска снова споткнулась — и зрители увидели ее без маски. Публика покинула зал.

Жене я отдал все, что у меня было. На эти деньги можно безбедно прожить до конца жизни. Я, конечно, очень надеялся и надеюсь, что она вернется ко мне и простит, и теперь, когда у нее нет от меня материальной зависимости, вернуть ее может только любовь.

Я остался один. Через неделю понял, что схожу с ума. Нужно было что-то делать. Я пошел лечиться к психотерапевту.

Теперь я практически здоров.

— Девчонки-и, — ору я, высунувшись из окна машины, везущей меня, вдрабадан пьяного, после программы — домой.

Две чудесницы, торгующие у дороги своими юными телами, немедленно семенят к тачке.

— Ну, кто из вас пойдет?

— Вообще-то, сейчас очередь моей подруги, — сообщает одна деловитым тоном, словно продает билеты на карусель. — Но она сегодня первый раз на улице и не очень знает — как. Это ничего?

В глубине души меня (и, видимо, даже моего водителя) пробивает на «хи-хи». Очень уж девочка напоминает дореволюционного приказчика, торгующего селедкой.